вили на пересылку. Здесь сформировали этап, и снова начались уроки
практической географии: Курган, Омск, Новосибирск, Красноярск…
По пути меня, как видавшего виды арестанта, многие расспра-
шивали про Колыму: что там за работа, какая кормёжка, платят ли
деньги и сколько?
На все вопросы я отвечал односложно: «Вас везут на каторгу».
В одной клетке со мной ехал бывший военспец Вронский, осуждён-
ный особым совещанием. Кстати, благородной дворянской внешно-
стью он очень напоминал мне нашего фельдшера Льва Максимовича.
Однажды Вронский не выдержал и вспыхнул после моих оче-
редных популярных объяснений народу про лагерное житьё-
бытьё:
– Каторга?!.. Это ложь! За такие слова вас расстрелять мало. Раз-
ве в нашей советской стране может быть такое? Вы – клеветник!
– Ты ещё вспомнишь меня… – отвернулся я.
Я не рассердился на него: жить этому человеку оставались счи-
танные месяцы. Ведь у него нет никакой нормальной специаль-
ности. Он только командовать умеет. А там, куда его сейчас везут,
это никак не поможет. Разве что навредит.
В Канске нас на время высадили из вагонов и разместили по
палаткам в отдельной зоне. С пересылки многих выводили на
работу, хотя это и не полагалось. Однажды я ухитрился выйти в
ночную смену на пилораму. Там мне поручили отвозить опилки.
Катая тачку, я прикидывал планы побега, но конвой от меня не от-
ходил.
Вскоре я и ещё восемь человек попытались сделать подкоп под
зону из сапожного цеха. И так увлеклись, что опоздали на вечернюю
поверку.
Нас хватились, разыскали и выкурили из подземелья дымом.
Я ждал самого худшего, но дело ограничилось карцером.
Начальник пересылки поставил нас перед строем арестантов.
– Что, кроты, хорошего скажете своим товарищам?
Мы молчали.
– Говорите смелей!
– Дорогие друзья! – крикнул я. – Очень хотелось подышать свобо-
дой! Но на этот раз ничего не вышло. Впредь будем умней.
– Вонючий карцер вам, а не свобода! – усмехнулся начальник пере-
сылки.
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Через три дня нас опять погрузили в эшелон и повезли во Влади-
восток.
В пути многие через люки и решётки бросали письма. «Отправил»
и я для Маринки два треугольника. И вот однажды снится мне она и
говорит: «Я, Алёша, твои весточки получила!» Позже я узнал, что так
оно и было. Маринка даже приезжала с детьми на Владивостокскую
пересылку, но меня, как беглеца, держали за тройным проволочным
заграждением. Мне не только не дали свидания, но даже не разреши-
ли передачу.
В конце мая за нами с Колымы пришёл пароход «Дальстрой». Весь
день к нему тянулись партии зеков.
Меня и ещё шестнадцать заядлых беглецов повели последними
уже