– Как ты туда забрался? – крикнула Мила бодрым и любопытным голосом репортера-телевизионщика.
– Ногами, – отозвался Тихон, потому что не отвечать было бы невежливо.
– А ветка под ним точно прочная? – Подружка требовательно дернула Милу за руку, словно та могла дать точный ответ, но почему-то не хотела.
– Ветка подо мной точно прочная, – пробормотал Тихон.
– А он умеет вести диалог, – издевательски-восторженно отреагировала другая подружка.
– Ладно. Давайте оставим его в покое, – произнесла Мила, при этом не двигаясь с места и не отрывая взгляда от Тихона.
– Он должен быть в коллективе! – с умным видом выдала одна из девчонок, наверняка повторив фразу старших.
– Ничего он никому не должен. Идемте.
Тихон молчал. Могло показаться, что он напряженно ждет, пока все отойдут, но на самом деле мальчик был огорошен. Такого о нем еще никто не говорил, и эта фраза поразила его лаконичностью и неожиданной точностью. Он и правда не должен (ну, если не считать мелкие домашние обязанности, вроде уборки на собственном столе раз в неделю, и глобальных вещей – сыновний долг, например). До сих пор Тихону казалось, что он себя в основном и не ограничивает. Только казалось.
«Ведь можно говорить, делать, думать, на что-то решаться. Я же человек». Почему-то в мозгу всплыло слово «убийца» – что еще за чушь?
– Лезь сюда, – произнес он спокойно, глядя на Милу. – Ветка крепкая, честно. Ты убедишься.
Когда ты вдруг освобождаешь себя, то можешь позволить себе любую глупость – почему нет? Где-то в глубине души Тихон всегда ощущал себя экзотической рыбой, плавающей в заурядном аквариуме с мальками.
Мила даже ни о чем не спросила, будто этого и ждала. Поставила на дерево ногу в маленьком синем кроссовке – так неуклюже, что у Тихона все сжалось внутри.
– Сейчас поднимусь, – произнесла она отважно и буднично, точно речь шла о простой поездке в лифте.
Она же девчонка. Девчонки не умеют лазить по деревьям. Тем более, те, что сидят в белых наглаженных блузках на первой парте и знают все ответы.
Тихон хотел сказать Миле, что передумал и решил побыть один, но не смог заставить себя это произнести. Досада на самого себя разрасталась – нет, раздувалась, не давая дышать, перерастая в бессильную злобу. Откуда столько эмоций?
Тем временем Мила карабкалась, вцепившись в дерево руками и ногами, ноги каждую секунду искали – и пока находили – опору. Тихон начал считать вслух.
Один. Два. Три…
– Что ты считаешь? – В тоне Милы читалось: «Я тебя не понимаю, но честно попытаюсь понять».
Тихон чуть не ответил «овец»,