Конечно, там были Блок, Маяковский, Пастернак, Цветаева, Мандельштам, Есенин. Эти шестеро – всегда и бесспорно. Но были также Ахматова, Хлебников, позднее стал появляться Заболоцкий, здравствующих современников мы не писали или писали отдельно.
Не было Белого, Асеева, Сельвинского, Волошина, Ходасевича, Сологуба. Это несмотря на очень прочные отношения, дружеские или литературные, связывавшие И. Г. со многими из них.
Я тоже, еще со студенческих времен, не раз играл в эту игру. Позже – чуть ли не всеми поэтами, с которыми у меня установились личные отношения. Листочков этих я, конечно, не сохранил. А – зря. Потому что результат оказался поразительный.
Тут надо сказать, что Борис правила этой игры дополнил одним своим непременным условием. Он неизменно требовал, чтобы внутри каждого списка соблюдалась строгая субординация, То есть, если составлялся список лучших, возглавлять его должен был САМЫЙ ЛУЧШИЙ. Если список любимых – САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ. Это субординационное мышление вообще было свойственно Борису. Когда Зоя Крахмальникова, разойдясь с тогдашним своим мужем Марком Максимовым, стала женой Феликса Светова, он сказал, что она вышла замуж с повышением. Тут с ним можно было и поспорить. Но по отношению к поэтам установленная им (для себя, конечно) субординация была строгой и непререкаемой.
Играя с разными своими знакомыми поэтами в эту эренбурговскую игру, я, подражая Слуцкому, тоже всякий раз настаивал на строгом соблюдении такой вот субординации. И результат, надо сказать, меня поразил.
Прежде всего – неожиданностью и парадоксальностью выбора. Мог ли, например, я себе представить, что список любимых поэтов Маршака откроет ХЛЕБНИКОВ?
Или, что список Чухонцева возглавят МАЯКОВСКИЙ И МАНДЕЛЬШТАМ?
Список Липкина начинался именами БУНИНА и СОЛОГУБА, а для МАЯКОВСКОГО в его списке вовсе не нашлось места. Тут я, не удержавшись от сарказма, спросил:
– Что же, по вашему, Маяковский менее крупный поэт, чем Ходасевич?
– Нет, – ответил Семен Израилевич. – Он, безусловно, более крупный поэт, чем Ходасевич, Но Ходасевича я люблю, а Маяковского не люблю.
Но еще больше, чем неожиданность и парадоксальность выбора меня поразил РАЗБРОС МНЕНИЙ.
У Поженяна первым номером в его списке шел, конечно, БАГРИЦКИЙ.
У Самойлова – АХМАТОВА.
А у Заходера – САША ЧЕРНЫЙ.
Это я всё – о моих знакомых поэтах, с которыми мне случалось – письменно или устно – играть в ту игру. Но можно не сомневаться, что если бы мне – или кому-нибудь другому – случилось играть в нее, скажем, с Николаем Тихоновым или Иосифом Бродским, список первого конечно же возглавил бы ГУМИЛЁВ, а список второго – ЦВЕТАЕВА.
В общем, благодаря этой игре я установил, что каждый поэт строит свою поэтическую вселенную. Не гео- и не гелио-, а эго центрическую, поскольку в центр этой вращающейся вокруг него