Ох, и много же вы ему наговорили!
С хронологией дело у меня обстоит крайне плохо. Даже самые пустяковые события, случившиеся со мной чёрт-те когда, держу в памяти до мельчайших подробностей и деталей. А когда, в каком году это со мною было, хоть убей не помню.
Раньше мог бы об этом спросить у моего друга Корнилова, у которого память на даты была феноменальная. Бывало, спросишь его: «Володя, ты не помнишь, когда меня исключали из комсомола?». И он точно называет не только год, но и месяц, и день – день первого собрания, на котором я отделался выговором («схлопотал строгача, ну и ладушки!»), и второго, повторного, на котором был исключен с большим звоном.
Володи уже нет на этом свете, и теперь спросить мне больше не у кого. Но о том, когда произошла встреча, о которой я сейчас хочу рассказать, могу сказать довольно точно: было это в конце августа или начале сентября 1975 года.
Прозвенел телефонный звонок, я снял трубку.
– Бенедикт Михайлович?
Голос был незнакомый. Мягкий, вежливый, я бы даже сказал – ласковый.
– С вами говорят из Комитета Государственной Безопасности.
– Очень приятно, – ответил я. Хотя – что скрывать? – услышать это было мне совсем неприятно.
– Надо бы нам с вами встретиться, – объявил ласковый голос. – Не могли бы вы сегодня, часам к четырем подойти в гостиницу «Метрополь»?
Я сказал, что нет, не могу. Ни сегодня, ни завтра, ни в какой-либо другой день ни на какую встречу в гостиницу «Метрополь» я не пойду. А если ему так уж важно со мною встретиться, пусть, как положено, пришлет мне повестку. И в этом случае, я от встречи, конечно, не уклонюсь.
– Ну, зачем же такие сложности, – сказал он. – Разговор у нас будет неофициальный. Просто хотелось бы кое о чем посоветоваться.
Я твердо держался на своем: присылайте повестку, и не в «Метрополь», а официально, в то учреждение, которое вы представляете.
Он настаивал, я сопротивлялся, и продолжалась вся эта канитель довольно долго. И, в конце концов я сдался.
Не то чтобы совсем сдался, но – уступил.
– Ладно, – сказал я. – Если я так вам нужен, приходите ко мне домой.
Предложив этот вариант, я был уверен, что в ответ последует новый словесный поток объяснений и уговоров, но он неожиданно легко согласился.
Встречу назначили на завтрашнее утро, на десять часов.
Вечером я рассказал про этот разговор Войновичу, который незадолго до того согласился на такую встречу – и именно в «Метрополе», – где по ходу как раз вот такого неофициального, дружеского разговора собеседники его отравили.
Выслушав мой рассказ, Войнович сказал, что мне надо был держаться тверже, не соглашаться ни на какой другой вариант, кроме официального. Но коли вышло так, как вышло, ладно, пусть приходит.
– Только, – добавил он, – если придет один. А если их будет двое, не пускай. Мы, скажи, так не договаривались.
Но