Колобками и кулемами мы вываливались во двор и умудрялись в такой упаковке носиться по двору, играть в войну, салки, прятки, колдунчики, штандер, казаки-разбойники и до полного превращения в сугроб скатываться с горки, которую нам каждую зиму сооружал и заливал дворник дядя Боря.
Как-то мы отвлеклись сразу после того, как зашли во двор. Огибаем парадное крыльцо и видим слева у дома скамейку, на которой сидит Качайка. Много позже, уже взрослыми, мы с удивлением узнали, что Качайка это не название особо злобного подвида людей-вредителей, а прозвище, образованное от фамилии Качайцева, что у этого ужаса нашего детства было имя и даже отчество и, возможно, какая-то жизнь, но для нас Качайка была настоящей, не сказочной, а во плоти, ведьмой. Она сидела на скамейке, сухая, старая, с седыми нечесаными космами из-под низко повязанного платка, в серой одежде без цвета и формы, коричневых чулках в крупную резинку и запыленных туфлях со сбитыми носками, и под ее ненавидящим взглядом потухала любая игра. Стоило нам затеять хоть что-нибудь, хоть самые что ни на есть безобидные салки, оказывалось, что мы совершаем недопустимые преступные действия: орем как резаные, носимся как оголтелые, топаем как бегемоты, и выглядим как беспризорники, по которым плачет детская колония. Набрав в рот побольше злобы, она начинала нам все это кричать, все больше входя в раж. Иногда она как будто дремала на скамейке, но если кто-то из нас, потеряв бдительность, бежал мимо слишком близко, на расстоянии вытянутой руки, Качайка, как плотоядное растение из тропических джунглей, выбрасывалась вперед, била костлявыми руками и лязгала остатками корявых зубов. Ей-богу я не вру. Если же ей удавалось неожиданно выскочить из-за угла в тот момент, когда мы действительно делали что-то запрещенное: растворяли в луже карбид, стреляли из рогаток, играли в ножички или пристеночек на фантики или щелбаны (денег ни у кого не было никогда), а то и, подсаживая друг друга, медвежатами лезли по пожарной лестнице на крышу, Качайка с ликующим воем сирены неслась ябедничать родителям. Она была страстная стукачка. Уж каким позором она нас клеймила, какими словами срамила, какими помоями обливала, я точно не знаю, потому что в это время мы стояли во дворе и с тяжким сердцем ждали кары. Родители реагировали на качайкины доносы мгновенно, и вера ей была полная. Они вылетали во двор, жестко хватали