появились грамотные, потом интеллигентные, которые стали задумываться о том, что у якутов своя история, своя культура, что они отдельный народ, а не просто сундук с сокровищами для русских, из которого можно грести богатства, ничуть не заботясь о тех, кому все эти сокровища принадлежат по праву. Когда же русская империя рухнула, гражданская война отгремела и до вечной мерзлоты докатились волны новой национальной политики товарища Сталина с ее правом нации на самоопределение, то красные вожди Якутской губернии озаботились изменением ее статуса. Лучше всего было бы стать Якутской Советской Социалистической Республикой и на равных с Украиной или Грузией войти в СССР. Только бы не остаться на жалком положении «области». Выше статус – больше прав, слышнее голос, больше уважения к начальникам края, да просто всего больше и гуще. Потому и отправлялся Максим Аммосов в Москву смотреть на Ленина, добиваться встречи со Сталиным, чтобы далекая затерянная в тайге и тундре Якутская губерния стала Республикой. Так и произошло. Правда, статуса союзной республики, равной с Россией, Украиной и другими, добиться не удалось но автономной республикой в составе России Якутия стала, а раз так, то в Москве появилось Постоянное Представительство Якутской АССР, которому, нужно было где-то расположиться, и такой дом был найден у Красных Ворот на Садовом кольце, красивый, добротный, вместительный и очень теплый, что якуты, прибывшие с холода, особенно умели ценить. Так в 1924 году дом 16 на Садово-Спасской был быстро заселен аппаратом Якутского представительства. Винокуровы, Максимовы, Шергины, Ксенофонтовы, Кондаковы, Донские – все это очень распространенные в Якутии фамилии и многие заметные в якутской истории люди их носили. Русских в доме было меньшинство. Они или приехали из Якутска, как исконные сибиряки Халдеевы, или попали в дом случайно, как наша семья.
Дом, во владение которым вступило Якутское представительство, был городской усадьбой 19-го века. На Садовое кольцо выходил его светло-желтый фасад в пять огромных окон, ворота слева вели в просторный сад, а справа от фасада были еще одни ворота и калитка во двор с большой конюшней и маленьким флигелем. Дом был в полтора этажа и стоял буквой Г, или скорее латинской L, длинная ножка которой уходила вглубь от Садового и разделяла сад и двор. Верхний этаж, или бельэтаж, как у нас его называли, был барский, а внизу, в полуподвале жила прислуга и находились хозяйственные службы. Первый хозяин дома, построивший свою усадьбу с умом и любовью, был выброшен из него революцией и гражданской войной. Даже имени его никто из советских обитателей дома 16 не знал. Но рассказывали, что однажды появился на Садовой один человек. Зашел в сад, стоял там и плакал. Больше никаких воспоминаний о хозяине дома не сохранилось, да и не интересовал он никого в новые кипучие времена. Никому не известно, как сложилась его жизнь и сумел ли он еще когда-нибудь назвать своим другой дом.
Стены
