Быть украденной, унесенной в мешке, сидеть на углу чумазой, в рванье, с протянутой рукой, быть проданной в гарем, как Мария из «Бахчисарайского фонтана», а потом оказаться принцессой и быть освобожденной принцем из «Лебединого озера» было так заманчиво, так интересно и рискованно, пожалуй, не меньше, чем сигануть через забор во враждебный и запрещенный соседний двор или медленно и гордо пройти мимо Качайки, но мамы хватали нас в охапку и утаскивали в дом от настоящей жизни, сияющей приключениями. Сами же мамы с надменным видом представителей высшей расы обступали цыганок, щупали товар и долго торговались. Моя мама была разборчива и почти никогда ничего не покупала, разве что пушистую желтую шапочку на зиму или серый вязаный платок, чтобы повязывать поверх шубы крест накрест в особо суровые зимы.
Но самым интересным гостем двора был, конечно, старьевщик. Это был пожилой узбек с узкими черными глазами и глубокими морщинами на смуглом лице. Приходил он прямо из средних веков, из книжки про Ходжу Насреддина, только без ослика, в ветхом полосатом халате, обвешанный мешками, котомками и баулами так, что видны были только голова в тюбетейке и ноги в сапогах, а вместо тела была сплошь болтающаяся поклажа. В мешки он собирал старье, а в котомках и баулах было не счесть сокровищ для детей, потому что кто же отдаст свое старье задаром в эпоху, когда никто ничего не выбрасывает и самый распоследний сломанный примус, рваная тряпка или разбитый кувшин могут неожиданно пригодиться в случае войны, голода или внезапного наступления коммунизма. Так вот, в котомках и ящиках были: разноцветные мячики на резинках «уди-уди», раскрашенные свистки в виде птичек, языки на дудочках – если в дудочку подуть, язык разворачивался и дразнился, деревянные игрушки для малышей: медведи на качелях или курочки у кормушки – если дергать за веревочки под подставкой, то медведи качаются, а курочки клюют. Я честно пробовала, но больше пяти секунд этим заниматься невозможно: курочки клюют, мишки качаются, а ты тупеешь и цепенеешь, как курица на веревочке. Самым ценным товаром у старьевщика были драгоценные колечки из металла со стеклышками разных цветов. Я смотрела на кольцо с прямоугольным изумрудом того глубокого зеленого цвета, какой бывает только у настоящего бутылочного стекла, и не могла отвести от него глаз. Я знала, что это мое кольцо, и оно всегда было моим, и я непременно должна получить его обратно и носить всю жизнь. Старьевщик хотел за кольцо майонезную банку или 10 копеек. Но мама пожалела банку на такое дело.
«Банка стоит целых десять копеек! Что ты! Десять копеек за ерунду!»
«А на кино? Дашь мне на кино 10 копеек?»
Это был обман, хитрость и мошенничество: выпросить деньги на кино и, зажав монетку в кулаке, бегом помчаться к старику, успеть, пока он здесь еще, завладеть прекрасным камнем, а там будь