– Ёксель-моксель, куда делась Красная Шапочка? Что это за незнакомая мне гейша? О,
горе мне, горе! Где мой самурайский меч? Я готов совершить харакири!
Незаметно для Ляли, а тем более для себя, наученный предыдущим опытом, он превратно
истолковал её дебютную заготовку и игриво, совсем не по-самурайски, потянулся к пояску
кимоно, чтобы его развязать; но она буддийским жестом остановила его:
– Нет-нет-нет, не сейчас. Сначала нужно поздравить самурая с днём рождения.
Савченко, понимая, что Ляля приготовила ему какой-то подарок, и невольно гадая,
сколько он может стоить и можно ли его принимать, делано отмахнулся:
– Да ладно уж. Самураи не празднуют дни рождения. Ты же сама говорила, что для них
важнее другое – «мудрость переплытия к иному берегу».
И он опять сделал движение, чтобы развязать заветный поясок. На этот раз кимоно упало
на пол, и Савченко, как заворожённый, потянулся к её маленькой японской груди.
– Стой, самурай, притормози, – опять остановила его Ляля. – Ты разве ничего не видишь?
Ну, кроме того, что уже созерцал раньше?
И она, закрыв груди согнутыми в локтях руками со смиренно сложенными вместе
ладонями, переадресовала его взгляд вверх – на кулон, к которому с её шеи змеилась тонкая
заморская цепочка.
– Ну, конструктор, скажи, что это такое и какое отношение оно имеет к тебе?
Она расстегнула цепочку, сняла кулон и положила его на стеклянный кофейный столик.
Вадим заинтересованно взял кулон в руки, повертел его, пытаясь определить, как
сориентированы иероглифы – по вертикальной или горизонтальной оси. Он даже шутливо
понюхал его, чтобы сделать ей приятное, и сказал:
– Пока могу сказать только одно: это древний зашифрованный чертеж того, как
изначально была спроектирована женщина. Но что-то мне подсказывает, что тут не обошлось без
«собачатины».
«Собачатина» – это была его любимая шутливая издёвка последних недель, кумулятивный
термин закоренелого материалиста для обозначения всей восточной мудрости, в которую она
погрузилась со щенячьим восторгом неофита, – все эти круги сансары, или круг перерождений,
медитации и трансы, погружение в нирвану, «говорящий не знает – знающий не говорит»…
– Что-то в этой вещице есть завораживающее, – продолжил Вадим. – При том, что я не
знаток и не ценитель. И если даже мне интересно… Так и быть, просвети. Не иначе как какой-
нибудь символ Будды?
Ляля улыбнулась.
– Да, символ, или, вернее, станет им, если ты захочешь, конечно. Будда к нему имеет
весьма отдалённое отношение.
Он углублённо, с конструкторской дотошностью вертел кулон в пальцах, уже смелее, уже
догадываясь, что здесь и таится сюрприз ко дню рождения. Он надавил его в горизонтальной оси
с двух сторон, и кулон легко распался на две части.
– Ага,