дочь, видите ли, мечется в поисках подарка ко дню рождения! Да не простого подарка, а с
подтекстом… Который в перспективе может означать только одно… Он все последние недели и
так изводил себя размышлениями о судьбе молодых. Распределение в МАИ было не за горами, и
решительный разговор о будущности их отношений неумолимо маячил на горизонте, как
дождевая туча.
«Дался ей этот технарь! Осядет она тут с ним без выезда, не дальше Крыма и Прибалтики –
и что? Может, я лицемер? Ладно ещё на переговорах, так и в собственной жизни думаю одно, а
делаю совсем другое? Счастье дочери меряю валютой и загранпоездками? А любовь,
взаимопонимание, родство душ? Она что, нашла всё именно в этом есенинском двойнике?»
Он виртуозно разыграл перед дочерью беззаботность, даже дружескую бесшабашность:
– Say no more – oh ye, woman! – воскликнул он игриво, тут же переходя с английского на
утрированный армянский акцент и красноречиво поднимая к потолку указательный палец. –
Оберег, слюшай, да? У нас этих каталогов пруд пруди. Все не довезу, места в машине не хватит.
Попрошу завтра Иришку-джан, да? Пусть подберёт что-нибудь подходящее.
Иришка-джан, в миру Ирина, числилась его секретарём и доверенным лицом.
Иришка переусердствовала: накопала целую кучу рекламных каталогов, которые,
наверное, скрашивали скуку рабочих будней мидовским жёнам и секретаршам картинками
нездешней жизни. На просмотр всей кипы журналов у придирчивой Ляли ушёл чуть ли не весь
вечер. В самом процессе поиска заключалось что-то захватывающее. Удобно устроившись на
мягком велюровом диване, прихлебывая чай из чашки манерного сервиза «Мадонны», Ляля сама
почувствовала себя рекламным персонажем – такой, как вот эта, домохозяйкой из американских
журналов времён пресловутого «процветания». Не хватало только домика-бунгало –
американской мечты с никелированным «крайслером»-бегемотом у гаража… И мужа с белозубой
улыбкой, возвращающегося к благоверной ровно в полшестого, прямо к обеденному столу.
Мужа… Здесь, на этой части ощущений, рекламное сознание начинало давать сбои. Что-то не
монтировался егерь в эту картинку. И они с ним ни разу, по обоюдному молчаливому уговору, не
трогали тему. А распределение надвигалось…
Отогнав от себя эти мысли, Ляля въедливо впивалась глазами в страницы каталога, пока
наконец не наткнулась на интересную вещичку. Золотая монетка, покрытая эмалью и разделённая
на две части – белую и чёрную. Линия, отделяющая одну часть от другой, была прочерчена не
ровно, а каким-то зигзагом с выемками. На гладкой эмалевой поверхности красовались два
иероглифа – по одному на каждой, причём разные. Иероглиф на белой стороне заметно
отличался от иероглифа на чёрной. Кулон почему-то притягивал взор, таилась