6
Мы идем в молчании. Вернее, сначала Мышонок без перерыва болтает, видимо, от переизбытка впечатлений, но потом видит, что я морщусь от каждого его слова и если и отвечаю, то сквозь зубы, и мудро смолкает.
Знаю, веду себя не дальновидно. Этот мальчик, к тому же, обязанный мне жизнью, сейчас способен дать огромный объем информации, которую впоследствии мне придется добывать с трудом. Но сейчас я совершенно не в настроении.
Отвертка в глазу Боба – чистой воды самозащита, к тому же, он остался жив. А этот тип (не знаю его имени и, бог даст, никогда не узнаю) непосредственно моей жизни не угрожал. У меня была возможность отсидеться в заброшенном бараке и даже уйти в тот момент, когда несостоявшийся убийца объяснил свою позицию. Ему не было до меня дела.
Несмотря на погружение в неприятные мысли, замечаю, что шагающий рядом Мышонок, забавно переставляющий ноги в большой обуви, периодически обхватывает себя руками, а только видит, что я обращаю на него внимание, немедленно убирает руки в карманы.
– Ребра?
– Угу, – шмыгает носом мальчишка.
– Тебя надо перевязать.
– Сейчас доберемся до дома, там помогут, – Мышонок говорит настолько уверенно, что меня берут сомнения. – Помогут-помогут, – видимо, мальчишка замечает скептицизм в моем взгляде. – Они – моя семья.
Семья… Прекрасно помню снимок того, что вначале мне показалось пугалом. Сильно подозреваю, что бедолага тоже считал себя членом «семьи».
– Как ты попал к ним? – пересиливаю себя и задаю вопрос.
– Я остался сиротой, – отвечает, будто этим все сказано. Молчу, и он таки продолжает: – Я сбежал из приюта, и скитался. Проклятые наткнулись на меня и приютили.
– Почему?
– Не знаю, – Мышонок снова шмыгает.
– Нет, – мотаю головой, – почему сбежал из приюта? – не понаслышке знаю, что такое приюты Нижнего мира. Мне «посчастливилось» пробыть там всего несколько месяцев до моего распределения на завод. И могу сказать, что жизнь в каморке общежития при заводе показалась мне гораздо терпимее. – Били?
Мышонок опускает голову и кивает. Его щеки становятся пунцовыми. Ему стыдно за то, что его били, и он не смог этого вытерпеть.
– А ты бил? – спрашиваю.
– Что? – вскидывает голову.
– Ты, спрашиваю, бил? Бил кого-то, кто младше и слабее тебя?
Глаза мальчонки округляются.
– Нет.
– Тогда чего краснеешь?
Он так долго смотрит на меня во все глаза, что спотыкается и растягивается на снегу. Приходится его поднимать за шиворот. Мышонок ойкает, адреналин покидает кровь, и теперь боль в ребрах дает о себе знать все больше.
– У вас там есть кто-то, кто сумеет правильно перевязать? – интересуюсь.
– Райан, он все умеет! – сообщает Мышонок с такой гордостью за товарища в голосе, что хочется зажмуриться.
Если не ошибаюсь, Райан Кесседи – главный помощник Фредерика Коэна, главаря банды, тот самый, о ком данных еще меньше, чем о Мышонке. Он еще и мастер-золотые руки? Интересно.
– Пришли, –