Путь искусства вряд ли неугодный, но компромиссный. Не караемый отказ выполнить волю, но самоограничение. Падение оболочки открывает возможность непосредственного творчества во всем, привнесения; а ведь только лишенный оболочки способен привнести.
Для лишенного оболочки время становится врагом, по крайней мере, пока не изменится отношение к нему. Раньше их взаимоотношения регулировали разум, для которого время заключается в “успеть – не успеть”. Но успевать надо отграниченному, объединенному со всем успевать некуда. Время борьбы и захвата умирает вместе с разумом, как и боязнь не успеть.
После падения оболочки личность мучительно привыкает действовать в вечности – во времени, но вне “успеть”. Пока это не удастся, для лишенного оболочки время будет жить только в стрелке часов. Ему будет казаться, что оно вообще остановилось, на самом же деле время потеряло для него мирскую важность, а время духа еще не внедрилось в сознание. Противоречие стоящего внутреннего времени и бегущей стрелки тягостно. При не искорененной установке на мир лишенному оболочки остается только ждать, пока пройдет вечность. Его скука – не мирская, проходящая, а уходящая в вечность принципиальная невозможность заполнить время действием, ни даже бездействием. Она исчезает только, когда погибнет Разум-2. Тогда время будет изъято из часов и сольется с духовным нутром личности. Духовная личность станет временем, а время перестанет быть идеей: она будет жить во времени, не осознавая этого.
Дело разума составлять разнообразные карты мира с обозначением опасностей, поворотов, обходов. Это и называется приспособлением к миру. Для разума мир полон опасностей, чтобы избежать которых, он скривляет все пути. Дух прям, хотя и не прямолинеен, разум – извилист. Он потому и разум, что полагает непрямой путь безопаснее прямого. С созреванием личности (в миру) все больше искривляются ее пути. Полная зрелость наступает с определением идеальной кривой.
С падением оболочки теряют ценность все карты, составленные разумом, и все расставленные им в миру ориентиры. Боязнь прямого движения, однако, остается. С падением оболочки бывают дезавуированы принципы скривления, но не принцип скривления. Пути будут скривляться произвольно, а так их гораздо трудней распутать. Их скривляет страх, а он нарастает.
Для разума дух наивен, так как не осознает себя через мир, не видит собственного отражения. В миру это признак наивности. Наивными кажутся святые и пророки – они не обладают разумностью: умением идти непрямым путем. Разум – искривленная часть духа, часть духа, потерявшая наивность.
Казалось бы, прямой путь самый естественный. Но у мира свои представления о прямизне. Труднее всего потерявшему оболочку именно научиться идти прямо. Поначалу он постоянно будет натыкаться на остатки стен, возведенных разумом и разрушенных духом. Для того чтобы распрямились пути, нужно осознать, что мир опасен только в миру, а духу мир не опасен.