А Пашу просто привлекал этот маленький, щупленький мальчонок с очень бледным, каким-то болезненным личиком. Но на нем, как на холсте художника, отражалось искреннее желание понять и осмыслить, стремление сделать все по правилам, как надо; и в то же время животный, бессознательный страх, что опять все будет невпопад. Страх, разумеется, побеждал: заковал жертву в тяжелые оковы, отказываясь впредь освобождать. А все потому, что никто из его одноклассников не ждал от него ничего исключительного, не верил, что он может приятно удивить; и от отсутствия настоящей поддержки мальчик все больше замыкался в себе.
– Хочешь, помогу? – и протянул руку, и улыбнулся, и сел рядом с ним, положил на парту свою тетрадь, учебник, пенал. Рома вспыхнул, посмотрел на серьезное лицо как всегда решительного Паши и безмолвно пожал плечами. Совершенно не знал, что сказать и что ответить, на бескровном почти лице вдруг выступили красные пятна, точно ягоды рябины на только что выпавшем свежем снегу. Паша невольно расхохотался и совсем уже по-дружески похлопал сверстника по плечу:
– Ну чего ты, дружище? Смотри на жизнь веселее!
Рома опустил глаза, не смея верить только что услышанному доброму, ласковому и необыкновенно уютному слову «дружище», так ничего и не сказал, только повторял про себя: «Мой новый друг… Мой новый друг…» — одновременно пугался и радовался этому чужому для него словосочетанию.
Павел вышел на свежий воздух и прикрыл глаза. Ветер трепал темные пряди, ветер кусался как зверь, ветер обнимал и нежно ласкал, – скопление противоположностей.
И в нем сражались отрывки-воспоминания и кирпичики настоящего; Паша это явственно ощутил, понял, воспринял; как волны накатывались друг на друга мысли-картинки, не оформленные словами, но вырванные изнутри, из середины энциклопедии души. Кстати, о душе…
…С Громовым они подружились и сделались неразлучными. Паша объяснял мальчику скучные уравнения, а тот, в свою очередь, делился своими взглядами на жизнь. Они у него были своеобразные: метафорически зашифрованные и оприродленные, соединенные с окружающим миром, слитые в единой песне-мелодии.
– Душа – это когда мой дед играет на гармони, — улыбался он и восторженно закатывал глаза, – А знаешь, как он играет? Будто ветер шумит – тоже захватывает дух, и грудь разрывают чайки-эмоции.