Агидаль бродил по береговой гальке, иногда подбирая что-то, валявшееся под ногами, рассматривая и выкидывая в тихо накатывающие волны. Вдали, если прислушаться, звучал рожок варваров. Но он был где-то там, за туманом, за толстой, непроходимой стеной пустоты и холода.
Тим не хотел двигаться. Он лежал на спине в яме и держался за выступивший над головой сосновый корень. Нуониэль вперил взгляд в одну неопределённую точку, и лишь ноздри его мерно раздувались, когда юный посол вдыхал хладный воздух сурового утра. Волчья кровь запеклась на лице толстой полосой, идущей от макушки вниз по лбу. Спотыкаясь о желтоватую бровь, чёрный след сходил на переносицу, а затем, задев глаз, спускался на щёку и дальше сквозь щетину на подбородок и шею. Всё заканчивалось пятном, размером с полгруди, растёкшимся по зелёной тунике.
Тимберу пришла мысль, что он похож на героя древних сказаний. Он пережил ужасные вещи и теперь сидит в крови, чувствуя, что слава победителя омрачена великой потерей. Тим давно хотел оказаться в положении героя-страдальца. Но, имея развитый ум, прекрасно понимал, или же просто убеждал себя, что в нужный момент всё получится не так как в воображении. Теперь, в яме под клеткой с убитым волком, Тимбер чувствовал себя ужасно, но не потому, что так должен чувствовать себя выживший герой из легенд, потерявший что-то важное. Тим ощущал себя глупцом и кривлякой. Причём самого дурного толку – тайным кривлякой. Воображалой. Но хуже всего для юного посла оказалось то, что он сидит и думает ни о ситуации, ни о друзьях, даже ни о мёртвых зверях, а о себе. Впрочем, не столько о себе, сколько о том, как он сам себе представляется. Это напоминало игру в переодевания. Только не сам Тим прыгал в разных одеждах перед зеркалом, а его разум примерял ситуации и разглядывал себя в них.
Нуониэль пошевелился. Засохшая кровь потрескалась, и кусочки посыпались на песчаную почву. Горе-герой поднялся, отряхнул одежды, поправил как мог веточки, и пошёл в кусты по нужде.
Оправившись, он вышел на берег. Агидаль, блуждающий вдалеке у кромки воды, поднял очередной камушек. Заметив нуониэля, посол мастера Инрана с минуту постоял, подбрасывая камень на ладони, а потом швырнув в воду.
Тим подошёл к одной из разломанных клеток. Галька вокруг почернела от крови. Прутья невольницы торчали в разные стороны белыми, лоснящимися изломами. На одном из таких расщеплённых шестов Тимбер заметил крупный клок серой шерсти.
«Не Фирдир», – пронеслось у него в голове.
Взобравшись на опушку, юный посол увидел союзниц. Вожатая сидела на земле поджав под себя ноги. Перед ней лежало бездыханное тело Белки. Прильнув к пустой клетке, беззвучно плакала Лиридия, а Мари стояла в сторонке. Молодая союзница поглаживала единственного оставшегося в живых серого хищника, смирно сидевшего подле неё.
Подойдя к мертвому зверю Тим опустился на колени напротив Рики. Белка выглядел худым и как бы меньше; будто смерть ужала его, скукожила. Нуониэль медленно коснулся белой шерсти на груди: всё такая же мягкая, она более не грела руку.
Вожатая казалась старше