Не сказать, что звонков после этого стало значительно больше, но охват клиентуры определенно вырос. Это стало понятно, когда в один промозглый и темный декабрьский день скрипучий, постоянно прерывающийся из-за помех голос говорил в трубке: «Ты прости, сынок, что беспокою. Не к кому мне пойти, одни старики в деревне остались. Пропадает из погреба то картопля, то закрутки старые. Скоро все, сынок, вынесут. В милиции смеются только – а мне хоть ложись да помирай. Еще дом этот, где Арсенич раньше жил… Ох, не знаю, что там творится, а только точно что-то нечистое. Ты уж не сердись, сынок, пожалей дуру старую. Съезди ко мне, не побрезгуй…»
Когда старушка закончила вспоминать молодые годы, перечислила поименно всех ушедших на последний покой друзей и в четвертый раз пообещала озолотить его, благодетеля, Максим согласился на эту работу, не раздумывая. Он был нужен, а потому не мог отказать.
«Нет ничего плохого в том, чтобы успокоить одинокую пожилую женщину». Так он хотел бы думать. Получалось с переменным успехом. Никакие благие намерения не отменяли того факта, что он собирался взять с бедной старушки деньги за заведомый обман. Но поворачивать назад было поздно, да и счета за свет и жилье требовали оплаты. Оставалось лишь попробовать принести своим визитом хоть какую-то пользу.
Максим тяжело вздохнул. Отчего-то, на сей раз он чувствовал себя особенно плохим человеком.
* * *
Поезд остановился у ничем не примечательной деревенской станции, каких проехал уже больше десятка, и снова тронулся, едва Максим успел ступить на перрон. Мороз тут же вцепился в него как бультерьер, а ветер с издевательским свистом поприветствовал горстью колючего снега в лицо.
Экстрасенс поспешно поднял воротник слишком тонкого для такой погоды пальто и ответил ветру трехэтажным матом сквозь зубы. Он успел высказать примерно половину того, что думает о самом ветре и о его родителях, атмосферных колебаниях, когда заметил спешащую к нему сквозь метель низенькую, почти шарообразную фигуру.
– Максимушка, ты? – прокричала она ему снизу вверх, подслеповато, с отчаянной надеждой вглядываясь в лицо своего будущего спасителя.
– Я, бабуль, – отозвался спаситель, но тут же спохватился. – Простите, как вас по имени-отчеству?
– Никитишна я, сынок, – ответила бабушка. – Ты уж так и зови – Никитишна. Ну, пойдем скорее к дому, чего на морозе-то торчать.
– Да, пойдемте, – с облегчением отозвался экстрасенс.
Он был готов идти хоть к черту на рога при условии, что между ними не будет этого ужасного ветра, пробирающего до самого костного мозга. Идея о простом деревенском доме казалась ему самой желанной за всю его жизнь. А уж если в доме натоплена печь…
С