– Видишь, ничего страшного со мной не случилось, – фыркнула она. – Смешная ты, Гроза. Не можешь крики боли отличить от…
И замолчала, махнув рукой, отчего-то горько усмехнувшись. И правда ведь, ни единой мысли у Грозы не мелькнуло, что может меньшицу Владивоя за чем непотребным застать. Думала, может, поплохело ей, вновь хворь какая накрыла: такое случалось пугающе часто. А приди чуть раньше, и вовсе вышло бы неловко.
– Но зачем? – всё же не удержалась от вопроса Гроза.
Ведь никогда не слышала она, чтобы Владивой жену младшую заботой начисто обделял. Чтобы забыл о ней, о дороге в её горницу. Знала, она, что и сама не без вины перед ней и Ведарой, но князь не оставил княгиню и меньшицу в угоду своим желаниям, то стихающим, то вновь вспыхивающим невыносимым жаром. Может, она не знала многого, но ведь в детинце сложно утаить что-то. Особенно если пожаловаться кому.
– А то ты не знаешь, – Сения медленно опустилась на лавку спиной, уперев глаза в свод крыши над ней. – Не понимаешь ничего или вид делаешь? Какой год не могу дитя понести. Все на меня косятся, мол, я немощна, не держится во мне ребёнок. И потому Владивой всё реже ко мне ходит. А я… Я жду ведь его.
– Такое случается, – неуверенно возразила Гроза. – Всё обязательно получится. И наладится всё.
Пыталась она утешить Сению, а у самой на душе всё тяжелее становилось, потому что видела она во взоре той неверие. Да и как верить девице, которая, кажется, и вовсе мужа увести хочет? Но какие бы мысли о Грозе и Владивое ни крутились в голове меньшицы, она ещё ни разу ничем не попрекнула.
– А может, дело не во мне? – она перевела взгляд на Грозу снова. – Говорила я с многими лекарями и знахарями. К волхвам ходила. Вот они мне и сказали, что может, не моя вина. Просто Владивой дитя от меня не хочет. А раз не хочет, то скоро я буду для него местом пустым, как и Ведара.
Гроза прошла ещё дальше и присела на скамью у лавки меньшицы. Едва не смахнула неловко светец, поставленный к самому краю стола. И понять пыталась, что чувствует сейчас, глядя на Сению: никак не злость. И не жалость тоже. Странное ощущение, будто гадливо слегка: да не только от поступка той, но и от того, что связывало её саму с Владивоем. Волей или неволей – не сразу разберёшься.
– А он тебе чем помочь может? Рарог-то?
– Не в помощи дело, – холодно, словно каплю остывшего дождя с ветки, уронила Сения. Села снова, расправляя подол. – Горячий он, как огонёк… Знаешь, бывают люди такие: встретишь – и хочется хоть часть тепла от них взять. Часть силы – хоть на миг один. И чувствовать себя хочется желанной, а не той, которую тянут, как ненужный груз. А может…
Она осеклась и взгляд опустила на свои колени. Гроза и рот приоткрыла, да не решила, что можно на такое признание сказать. Никогда они с Сенией не ссорились страшно, бок о бок спокойно жили, пусть и дружбы не водили близкой. И не подумала бы сроду, что станет она такой откровенной вдруг – будто в этот вечер сами Боги ей что нашептали. Вот и решилась она Рарогу,