К вечеру дождь почти стих, и работать стало легче. Скользкие блестящие мостки под ногами уже не казались такими неверными, и запах мокрого дерева стал привычным. Зато бок струга был починен, просмолен хорошенько – и выглядел теперь лучше, чем новый. Все разметанные во время бури вещи снова уложили в порядке под лавками, поставили мачты: придётся против течения идти, и, если случится попутный ветер, то и скорее доведётся покинуть Волоцк. Нежеланная вышла встреча.
– Завтра будет вёдро, – взглянув будто в самую глубину чертога Богов, проговорил Волох.
А раз сказал – значит, так и случится. Если Боги благоволят пути, сам Сварог перестанет лить на головы нескончаемый дождь – и правда пора уходить.
Закончили работу вовремя и даже почти успели расплатиться с мастером Кержом подмастерьями и его бойким сыном, который во многом помогал не хуже взрослых мужей, как прибежал отрок из детинца – сказать, что пора бы возвращаться, потому как пир во славу Даждьбога уже разгорается.
Рарог едва успел рубаху в дружинной избе переодеть, как прибежал другой мальчишка – поторапливать. Ватажники бранились тихо, да деваться некуда.
Собрались все в гриднице: и насколько просторной она казалась поутру, настолько теперь – тесной. И не сказал бы никогда Рарог, что в детинце столько люда живёт, а как расселись за столами – почитать Даждьбога Сварожича – всё сразу видно стало. И любопытно, признаться.
Бревенчатые стены гридницы дышали теплом доброго дерева, разогретые уже огнём очагов, что вырыты были в полу да обложены ровными камнями. Жарко было от людей вокруг, от горячих яств, расставленных на длинных столах в больших горшках. Огоньки и тени, смешавшись, дрожали на стенах, и гомон нескончаемый, плясал между столами, прокатывался под чуть закопченным сводом вытянутой хоромины. Пахло мясом и мёдом, дымом и потом – и уже от этой смеси можно было опьянеть.
А больше всего – от взглядов чернавок, что сновали вокруг вместе с юркими отроками. То подливали они пиво и мёд в большие братины, то убирали уже опустошённые мисы и кувшины. Пока Рарог озирался в гриднице, натолкнулся не на одно пригожее девичье личико. Но привлекали вовсе не они: были тут и другие женщины, которые выделялись среди всех. Потому как сидели рядом с князем. Одна старше, но ещё в годах не слишком больших. Красивое и строгое её лицо было будто из берёзы вырезано в обрамлении ослепительно белого в полумраке хоромины убруса и тускло