– А нам без надобности этот телевизор, – поторопилась заверить Елена, – вы, не беспокойтесь. Мы работать приехали.
– Ну, я побежала. Дверь-то не закрывайте. Спите спокойно. У нас тут никто не шалит.
– А насчет оплаты, Валентина?
– Да завтра будет день. Кроме того, нельзя отдавать деньги под вечер. Примета такая.
Родимое мычание уже слышалось из-за угла, и вот он – коровий монолит – Зорька, теряя искрящуюся в заходящих лучах солнца слюну, тончайшими радужными струями падающую на ясную зелень гусиной травы майской, густой и сочной, не утоптанной еще ногами, – Зорька вынесла свои рога из-за угла – Мму-у… Вот она я – деревенская богиня!
За стадом бежали конопатые девчонки с хворостинами, подгоняли отставших телят и капризно блеющих коз. Уже успевшие загореть под солнце пацаны на велосипедах завершали неторопливое движение.
Увлеченный картиной, которую знал наизусть, и все же не переставал ей удивляться, Владимир не заметил как Лора, вышла из ворот и, улыбаясь, глядела на брата и на проплывающее стадо. И для Лоры это было, как в кино: замедленное движение, в котором важна каждая деталь, каждый оттенок. Пыль, не поднявшись высоко, поклубилась и расстелилась серой холстиной. Пронзительный дух навоза защекотал ноздри и Лора с непривычки, зажала их пальцами. А Владимир гладил вздымающийся Зорькин бок, чесал ей переносицу и сердце его успокаивалось. Сейчас он, как в детстве ощущал защиту под боком коровы.
– Давно не обнимался с коровой? Может, лучше меня обнимешь? – спросила, наконец, Лора, дотронувшись до его плеча.
Владимир подхватил ее, легкую, она взвизгнула, как в детстве, а потом захохотала, как ненормальная звонким своим смехом, который всегда звенел в его памяти все эти промелькнувшие, как миг годы.
– Лорка! Ягода-малина! – он тискал ее, мял своими крепкими руками, словно не веря в телесность облика, кружил. – Да как же ты догадалась приехать? А красивая! Как раньше. Просто не верится.
– Привыкнешь, – заверила Лора, – и завтра я тебе уже не буду казаться той девчонкой из нашего детства. Мне ведь сорок пять седьмого августа стукнет. Помнишь? Вот отпразднуем!
– Отпразднуем, говоришь? Лорка, так ты на все лето к нам?..
Она не дала ему договорить.
– Точно не знаю, но хочу подышать этим воздухом! Вдоволь!
– Давненько не дышала. А что он, воздух, в Америке не такой?
– Да, не такой, братка! Совсем не такой. Ты и представить не можешь, как я соскучилась по тебе, по тете Кате, по этому дому! Слушай, братка, – она кивнула в сторону груды металла, которую лишь условно можно было назвать автомобилем, – чья это развалина тут стоит?
Владимир рассмеялся.
– Это мой друг. Мы дружим уже восемнадцать лет. Кстати, родительский подарок на тридцатилетие. Мы обожаем друг друга. Разница между нами только в одном.