До свадьбы я, надо сказать, вела себя очень прилично, потому что когда тебе необходимо блеснуть, но ты не уверена, что внешности или ума на это хватит, поведение – это всё, что остаётся. В общем, как только нас оставили одних, на Славика излился весь мой так долго сдерживаемый темперамент, он взорвался, как та банка огурцов в прошлом году, когда я пыталась помочь маме с консервацией. Я порвала на себе платье, я порвала его костюм. Я чуть не порвала Славика.
Сейчас, думая об этом спустя год, я понимаю, что произвела на него настолько неизгладимое впечатление, что оно мало чем отличалось от травмы. Хотя Славик не жаловался.
Но вернёмся к Доре Моисеевне. Когда праздник доедания подходил к концу, она заявила, что поедет с нами, потому что у неё для нас есть особый подарок. На свадьбу она его принести не могла, боялась, что «в толпе с ним что-то случится». Мы со Славиком заинтриговано переглянулись. Дома у нас она первым делом вынула из сумки палку полусухой колбасы и кастрюльку с печёночным паштетом со словами «это надо доесть срочно, это со вчера».
Потом она достала из сумки бумажный пакет, и я сначала подумала, что это сыр. Потом – что это облигации. Но когда она аккуратно развернула бумагу, оказалось, что это её портрет, причём довольно старый. На этом старом портрете молодая Дора Моисеевна кокетливо глядела из-под шляпки с бантиком и улыбалась тонкими губками.
– Вот, – веско и коротко сказала она. – Вот вам, дети, мой портрет. Смотрите и помните, какая у вас бабушка. Гошенька, деточка, – ласково обратилась она ко мне, – поставь это Славику на его прикроватный столик, чтобы я всегда смотрела на вас.
В жизни я благодарила судьбу за самые неожиданные вещи: за то, что к доске в школе не вызвали, дырка на колготках не поползла, за то, что автобус пришёл до того, как я пересчитала все открытки в киоске, но в тот день впервые в жизни я была благодарна судьбе, что мы спим на узком неудобном диване, и у нас просто нет прикроватного столика в наличии. Спасибо, сказала я мысленно судьбе, но плевать судьба хотела на это моё чувство благодарности.
– Ах, Гошенька, – закудахтала Дора Моисеевна, – если бы ты знала, какие у Славика были всегда девушки! Не надо на меня так смотреть, Славик. И вообще, не слушай, мы с Гошулечкой о своём, о девичьем. – Она цепко ухватилась за мой локоть и отвела в окну. – Так вот… Красавицы, тростиночки, там папа полковник, тут мама декан вуза, а он выбрал тебя. Ну он знает, конечно, лучше, что ему в жизни нужно, у каждого своё представление о счастье, я в такие