– Спасибо, Дина Марковна, – вежливо сказал Сеня, даже перестав гнусавить.
Мама улыбнулась Сене – не очень, не как на «красавец, умница, университет и родители академики», а так: мол, «ты хороший мальчик и родители у тебя ничего» – и вышла.
– Лёню я просил в прошлом году. Он нормальный как Снегурочка, но на второй многоэтажке напился, а мы ж на «Солнечный» поехали, там этих многоэтажек – пахать и пахать. Лёня стал там куплеты всякие петь, анекдоты рассказывать. Похабничал. Ну ты его знаешь. Не, он нормалёк держался, всё женским голосом, как надо. Но похабно. Папа мне потом это… голову, да, можно сказать, голову открутил. И вообще, родители сердились очень, с довольства до самых майских праздников сняли. Да что там родители! Бабушка, Гоша, бабушка, и то сказала, что больше денег давать не будет, а только кормить и всё! Гош, ну будь человеком! Заработаем!
Я взяла ещё одно печенье. «Днiпро», моё любимое.
– Не, – промычала я с набитым ртом.
И тут Сеня упал на колени. Вот прям как в кино. Упал на колени, руку мою схватил, глаза полные мольбы. И я поняла, я вдруг поняла, какая же я всё это время была дура. Он же в меня влюблён, а я и не заметила! Ой, следит же, наверное, за каждым поворотом головы, за взмахом ресниц, в восторге от меня, а у меня печенья полный рот! Я торопливо проглотила всё, что было. Блин, сколько печенья зря ушло, могло ведь таять и таять во рту. Вот она, первая жертва во имя любви.
– Бэлла, – сказал Сеня. Бэлла – это серьёзно. Признаваться будет. Я сделала сочувствующее и одновременно отрешённое выражение лица, чтоб и подбодрить, и чтоб как будто я и не подозреваю, о чём он.
– Бэлла, я тебя умоляю, побудь Снегурочкой! Никого нет, все болеют, а нам надо партию сделать! Бэлла, я тебя предупреждаю, Бэлла, меня родители убьют. Моя смерть будет на твоей совести, Бэлла!
Жалко печенье-то как. Я выдернула руку. И тут зашла мама, увидела Сеню на коленях и выскочила за дверь. Было слышно, как она бежала по коридору и кричала: «Фима, ни в коем случае не заходи к Гоше в комнату!» И папин ответный рёв: «Ты там что, опять убираешь? Ночь на дворе, имей совесть!»
За окном, действительно, была ночь. Декабрьская морозная ночь с чёрным бархатом неба и ветвями орешника, одетыми в снег, как в меха; сердце тает от этой холодной красоты. Ох, какая же любовь в книжке! Как же хочется, чтобы кто-то бродил по ночам и выкрикивал твоё имя в тоске! Вот спрашивается, что для этого нужно сделать?!
Я деловито съела всё печенье, вытерла руки об юбку и начала торговаться. Мы с Сеней торговались долго и беспощадно, как настоящие друзья, но в конце концов договорились: весь январь он будет меня водить раз в неделю в кино и на пирожные в «Орбиту». Сеня предлагал «Пингвин», конечно, но я не сдавалась, стояла на «Орбите» и всё: «Пингвин» – это кафе-мороженое, а все знают, что стоит мне поесть мороженого, я весь месяц болеть буду. Сэкономить хотел. Тот ещё Дед Мороз.
Это