– Гоша, ну я тебя умоляю, не выгибайся ты так, – горячо шепчет он мне в ухо. – Мама сказала, что если ты будешь так выгибаться, то у тебя со спиной будет то же самое, что было у неё в прошлый раз, помнишь, когда она неделю пластом лежала?
В дельфинарии на мгновение вырубается свет, потому что меня вдруг огорошили двумя потрясающими новостями: мама моего мужа знает, как я выгибаюсь, когда мы занимаемся любовью, и я теперь тоже знаю, что моя свекровь так выгибается, когда… Когда что?
Но рука мужа вновь скользит вверх по моему бедру, вниз по талии, пишет басовый ключ внизу, ещё один, ниже, и по телу снова бегут искры, вот вверх, к груди, и я не выдерживаю, поворачиваюсь к нему, тяну его к себе, опять выгибаюсь, муж опять ворчит, и я зажимаю ему рот поцелуем.
Его руки ласкают мою грудь, спускаются к моей попе, боже, как я люблю свою большую, круглую и рыхлую, как пирожок за пять копеек, попу, когда он её трогает. У моей попы не то чтобы комплекс неполноценности, нет, у неё просто проблемы с самоидентификацией, потому что она становится красивой только тогда, когда мой муж её трогает. Но я больше не могу думать о психических проблемах моей попы, мне так хорошо, мне так прекрасно, в голове начинает звучать музыка, музыка…
Шопен! Шопен, Шопен, вальс… Шестьдесят девятый. Фредерик, вы гений! Я начинаю маневрировать. Дело в том, что я гораздо ниже мужа, и хотя он тоже не Гулливер, ему нужно выгнуться как коту, чтобы сыграть этот вальс со мной, а у него тоже, между прочим, спина, как у его мамы и бабушки. Бабушка, какой кошмар! Ужас, какие мысли в голову лезут, учитывая, чем у меня сейчас занят рот.
Рот мужа тоже занят, он хорош, очень хорош, филолог чертов, специалист по языкам. Романо-германским. Я начинаю стонать ещё громче и извиваться, мои бедра танцуют свой требовательный танец, и мы впиваемся друг в друга, словно хотим друг друга съесть. Ну да, в принципе, мы друг друга едим.
Я кончаю внезапно, резко и так сильно, что случайно кусаю мужа. Муж обиженно воет: «Гоша, ну что ты за человек такой? Вечно одно и тоже, пупсик…» Надо отдать ему должное, он таки прав, я это не в первый раз делаю, нужно что-то решать. Всё остальное действо, честно говоря, не представляет для меня особого интереса, и движения мужа настолько меня укачивают, что я даже засыпаю, и мне снится холодильник и яйца в лотках (я уже три дня не ем на ночь).
Потом, когда мы лежим, полные истомы, в темноте, он спрашивает:
– Гош, тебе было хорошо?
Меня зовут Бэлла, но все зовут меня Гошей, потому что в детстве я хотела попугайчика, маленького такого, зелёного попугайчика и даже имя ему придумала: Гоша. Потом я выросла, решила,