Крики зрителей становятся ожесточенней. Барды дерут глотки так, что в их башках уже должно что-то надорваться и лопнуть. У них налитые брюквы голов и яйцами выкатившиеся глаза, танцоры продолжают свой нешуточный бой, служки ловко таскают подносы с напитками, и в этом всеобщем безумии с непроницаемым видом привалился к стене Им.
Музыка замолкает на пике, принеся долгожданное облегчение: до чего же хорошо в тишине! Танцоры расшаркиваются, жмут руки, приятельски постукивают по плечам, и толпа начинает улюлюкать, свистеть, топать и хлопать в ладоши, зверскими возгласами требуя новое развлечение.
Уоллас бросает вопросительный взгляд на трактирщика, тот едва заметно кивает. Танцоры уходят, оставив незаполненной пустоту центра, и он начинает продираться вперед. Приходится перешагивать через головы и расталкивать зрителей, навлекая бурчание и удары кулаком по заду. Истоптанный земляной круг наплывает все ближе, от страха у Уолласа слабеют колени. Трактир уменьшается, вдавливает в него все это полчище эльфов, и Уоллас начинает дергаться раньше, чем звучит музыка. Лишь бы не ощущать гнет взглядов.
Барды вновь завывают. В пьянящем вихре их песни он прыгает и по-птичьи машет руками, каждым движением вызывая смех окружающих. Гости ржут, стучат себя по коленям, плещут брагой из кружек. Их захмелевшие рыла окружили Уолласа, сливаясь в вихре одежд.
В Уолласа прилетает крынка, бьется о грудь и раскалывается на черепки. Он ждал, когда же это случится, но все равно всхлипывает от неожиданности. Следом несильно шмякается пара объедков. Топчась и отряхиваясь, он косится на Има, но хозяин смотрит сквозь него с тем же отсутствующим выражением. Уоллас пытается поймать на себе его взгляд, ревет, потясает руками, получает жирной костью по лбу, чует прилипший к коже запах жратвы, – наконец, трактирщик кивком его отпускает.
Продравшись сквозь толпу, Уоллас спешит к порогу. Вдыхает ночную прохладу и щурится в плоское небо. Снаружи густым одеялом пластается болотный туман, и деревня вдруг кажется собственным призраком, – будто ничего этого нет. Нет трактира, нет Уолласа, нет этих шумных ублюдков. Нет позора и плясок, нет кипарисов и гнезд стражи на ветках. Лунные Камни лишь соринка на дне большой плошки, до краев наполненной молоком с хвойной настойкой, что дают заболевшим мальцам.
Кто-то натужно, со стонами блюет под крыльцом. Уоллас морщится, его самого гнусно качает, и дурнота комом в горле встает. Услышав за спиной азартные вопли, он решает вернуться, поглядеть, что теперь происходит в трактире. Когда еще туда позовут…
Поверх голов наблюдает, как на утоптанную сцену выходят два потрепанных светлых с корзинками. С высоты роста Уолласу хорошо видно, как эти