Позади трактирщика, всхлипывая, ворочается в грязи хья. По виску через щеку на шею ползет теплая ленточка крови, заставляя брюхо голодно сжаться. Принудив себя отвернуться, Уоллас кивает на эту вроде бы похвалу.
– Может, ему зубы выдрать? Ходит с клыками, мерзавец… – Вслух рассуждает трактирщик, видимо, не заметив, что продолжает говорить на всеобщем. Вид у него озабоченный, совсем как у хозяина, рассуждающего, когда лучше скотину клеймить. Затем эльф поднимает глаза. – Олас, у хмырей тебя ожидает Малена.
3
Он не думал, что ожидание встречи окажется настолько мучительным. Уоллас с трудом доносит себя до собственной халабуды. Ноги оскальзываются, месят глину, не слушаются. В груди все стучит, и от волнения муторно так, что, кажется, вывернет прямо на землю.
Ему приходится остановиться и переждать дурноту. Уоллас опирается о бревна свинарника, делает несколько вздохов и выдохов, но голова все равно идет кругом, а сердце слишком дробно стучит.
Что он чувствует? Чего ждет? Или боится? Сам не может сказать…
Еще издали Уоллас слышит бешеный гвалт. Магда устроился на чурбане рядом с жилищем хмырей. Его не тревожит, что те беснуются, грохочут цепями, заходясь в страшных хрипах из-за вырванных языков.
Выродки охраняют хлев и лежку своего вожака.
«Чужак! Чужак!» – Понимает их ярость Уоллас. Да, теперь так и есть. Магда – чужак.
Эльф одет в свои черные тряпки: шерстяную фуфайку, неопрятные куртку с портами. Но вместо щегольских сапог он в грубых плетенках, оружия и украшений при нем, разумеется, нет. С первого взгляда все ясно.
– Ну, как ты? – С деланным интересом тянет Магда, обращаясь словно к доброму другу. Простоволосый, с испачканными в чем-то жгутами волос и размазанным по щекам углем, он смотрит сквозь Уолласа мутными серыми глазами.
– Че тебе нужно? – Шикнув на подопечных, отрезает Уоллас.
Скорей бы вернуться к своим канавам и продолжить копать. Копать так долго и так глубоко, чтобы вырыть себе по мерке подходящее место.
Моргнув, Магда с усилием поднимается. Его заметно шатает. Плетенки ему велики, ступни вышагивают из них, как из отцовских ботинок.
Магда по-птичьи склоняет голову и скалится нечищеными зубами:
– А ты, выходит, за жратву продался Тохто.
Задохнувшись, Уоллас не может ответить. Его душу попросту вышибает из тела.
И теперь он, обалдевший, птицей смотрит откуда-то сверху: вот могучие кипарисы, обрамляющие болота Лунных Камней, везде туман, в нем вязнут убогие сараи без окон. Вон трактир, где хозяйствуют всем недовольные Тохто. У гостиницы трутся избитый хья и батраки. Сопят постояльцы, колготятся запертые хмыри, а вот притулился его жалкий шалаш. Рядом стоят две фигуры. Одна рослая, крепкая, серокожая, можно черты лесной нечисти рассмотреть. Подле качается пьяный