– Ты всё ещё веришь в эти сказки? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.
Марьяся вспомнила тот разговор об отъезде, когда он уступил, и почувствовала себя виноватой:
– Давай будем на это таки надеяться! А что нам остаётся делать, старое вспоминать?
Ночью они проснулись от шума. На входе в ангар в неверном свете лампочки двое полицаев со звериным рычанием били ногами маленького паренька.
– Жидёнок чёртов, хорошо, что я отлить пошёл, а тут он крадётся, крысёныш. И ведь надо ж – повязку снял, даже бубну со спины оторвать успел! – говорил один с тяжёлой отдышкой, нанося удары и целясь в пах.
Второй подливал масла в огонь и всё твердил одно и то же:
– Списки-то кто будет править?! Зря? Зря списки-то, что ли, на вас, жидят, составляли? Дядя за тебя отчитываться будет, дядя?
Мальчишка, свернувшись в клубок и обхватив голову руками, взвизгивал при каждом ударе и плакал навзрыд. В темноте начали тут и там от земли подыматься головы, сотня беспокойных горящих взглядов устремилось на полицаев, избивавших мальчишку. В этот момент в дальнем конце помещения послышался шум упорной борьбы и раздался внезапный крик:
– Ай-вэй, да пустите же меня! Не держите, оставьте меня, молю!
И оттуда к воротам чёрной молнией рванулась фигура с протянутыми вперёд руками. Это мать несчастного бросилась к нему на помощь.
– Стойте, остановитесь, люди добрые! Сын просто до ветру! До ветру ему приспичило, господа полицейские!
– Волчица жидовская его! – не останавливаясь, сказал один другому и, не прекращая бить, крикнул ей: – А ну лежать! Лежать смирно, сука жидовская! А то пристрелю!
Но было уже поздно, и тень, словно бестелесная фурия, бросилась на них с истошным воплем. При этом полёт её был стремительным и в то же время плавным, словно мифическая чёрная птица упала сверху в надежде защитить своё потомство. Показалось, что она сначала взмыла к потолку и оттуда обрушилась камнем на полицаев. Застигнутые врасплох, они растерялись, даже, кажется, пригнулись.
– Ах ты ж, сука! – успел только сказать один, отбиваясь от окутавшей его со спины тени. Потом привычно выхватил из ножен пристежной штык с деревянной рукояткой и начал прямо себе под мышку наносить удары наугад. Резкие, колющие, беспощадные. Второй тоже достал оружие и, сопя, принялся колоть им, словно в землю, туда, где лежал паренёк.
Крики потихоньку начали стихать и скоро перешли в булькающий хрип, а следом совсем затихли. Все замерли от ужаса, что стали свидетелями первого убийства на их глазах.
– Лежать, племя Иудово! – заорал полицай в темноту ангара.
Головы послушно попадали вниз.
Утром