Видя, что жена в смятении, Лейба решил уступить:
– Думаю, это они просто так перевели. Может, переводчик антисемит или черносотенец какой недобитый? Judish у них «еврей», и он по буквам написал…
Она смотрела недоверчиво, а Лейба продолжал:
– Конечно, ты права – к Сталину и комиссарам мы относимся таким же боком, как коза к курице. В этом-то немцы, думаю, быстро разберутся.
Марьяся ожила:
– Спасибо, Лейба! Значит, остаёмся?
– Конечно-конечно, милая! – сказал Лейба и ласково погладил её по пышным волосам, словно маленькую девочку…
Прошла пара дней, и рядом с городом заговорили орудия. Но то, что война уже в городе, они поняли, когда начались авианалёты. Узловую станцию бомбили, не переставая, но однажды случился авианалёт, после которого всем стало ясно – Невель сдался. В небе было темно от немецких самолётов. Сначала тучи бомбардировщиков стёрли с лица земли все более-менее значимые здания, потом церкви, вокзал. Словно кто-то пальцем показывал, куда им бить. А потом рои «мессершмиттов», словно взбесившиеся осы, напали на мирный город. Люди бросились к озеру… Необъяснимо, но почему-то именно вода казалась им спасением. Сметая ограды и заборы, через сады, огороды и заросли они бежали, спотыкаясь и падая, оглядываясь в небеса. А самолёты, срываясь в пике на бреющем полёте, добивали их, вдавливали в землю плашмя и поливали сверху свинцом. Погибло много…
А потом вдруг всё стихло. В безветренном воздухе, пропитанном дымом пожарищ, безмятежно порхали бабочки. Потом по улицам пронеслись мотоциклисты и вошли запылённые немецкие войска. Всё было по-деловому. На главных развязках притихшего городка появились их энергичные регулировщики с планшетами и картами. Сверяясь с бумагами, они быстро направляли подразделения по известным адресам, подбегая к головной машине и вручая расчерченные листочки. Причём в почти полной тишине. Это походило на тренировку, учение, парад, но никак не на оккупацию. К вечеру воцарилась тишина, словно и не было войны.
Почти всё утро Марьяси, Лейба и оставшиеся с ними дочь Хая и милая пятнадцатилетняя внучка Этя просидели в погребе, боясь стрельбы и взрывов, но когда стало ясно, что немцы уже тут, вылезли и припали к окошкам. Улицы были пустынны и безлюдны. Округа замерла в напряжённом ожидании.
Лейба подбадривал домочадцев простыми заданиями, делал вид, что ничего необыкновенного не приключилось, а сам даже принялся вдруг за ремонт печки, будто и не лето на дворе. Он прочистил колосники и ни с того ни с сего начал готовить её к побелке.
К вечеру в дверь осторожно постучали, и все от неожиданности вздрогнули. В комнату не вошла, а как-то боком просунулась Мария. Окинув взглядом помещение, она тут же затараторила:
– А я смотрю, никого нет во дворе. Думаю, всё ли хорошо? Мы ж по-соседски в тревогу впали, чай, не чужие.
– Спасибо, Маша, может, зайдёшь? – пригласила её удивлённая Марьяся, но соседка суетливо замахала руками.
– Ой, да какой там рассиживаться…