Изнемогаю и блаженно таю
перед красотой материи:
Всего лишь лист – но в мае
сколь божественно искрист,
В его явление чудом золота
осеннего пока не верится.
Обычный лик земной – а он
добром божественным горит…
Изнемогаю, вопрошая,
перед волшебством материи:
Пленит всесильно, пронзенная
лучом закатным солнца,
И над зубцами башен леса
разыграет фантазия мистерию —
И, ветрами времен гонима, сверкает
в небе рыцарская конница…
Изнемогаю, застывая,
пред всевластностью материи:
То омут, то вершина гор
заснеженных – то ад, то рай.
С неумолимостью всесильного
мифологического зверя
Нас – чтоб высказаться в слове,
в звуке ей – не ошибаясь, выбирает.
«Материи несказанно…»
Материи несказанно
изысканны текучие узоры:
То рябью волн взволнует,
то золотом осеннего листа,
То – тишиной иль шепотом
волны утешит взоры.
И как божественно
изыскана природы простота.
В осеннем вальсе сладко-
грациозно лист скользит,
Готовясь тленом стать —
сурово и без обольщенья.
Но лишь в прощании материи
звучит немой мотив —
И им трепещет и болит
святая плоть стихотворения.
Дух вдохновит и вознесет, но
в несказанности оставит,
И только смертно-немощная
плоть согреет, оживотворит,
И, улыбнувшись солнышку,
уныния морщиночки разгладит,
И вечной жизни – плоть, плоть! —
вдохнет живой мотив.
«Материя снега…»
Материя снега
светла, но бессмысленна:
Падет и мгновенно
истает, пролившись водой.
Плоть каждой
снежинки чиста и изысканно-
Недолговечна – но
сколь совершенна душой.
Безгрешная плоть
и легка, и стремительна —
Небес благодатию
всесветно о-духо-творе-на.
Но отчего немо
невысказанностью она томится?
Вспорхнет, голову вскружит…
А на пороге – весна…
«Я не люблю тупой…»
Я не люблю тупой
матерьялизм – но не материю.
Ее боготворю: узрею —
словом сказку жизни сотворю.
Бессилен матерьялизм. Ан,
бренная материя ключ к бытию.
И я ее до судорог в глазах
и в сердце мучительно люблю.
Лишь ею Бог творил и говорил
с веками и пространствами.
Творенья Дни закончив, завороженно