Сажусь в метро на станции «Горьковская», выхожу на станции «Площадь Мира» – в 1992 году она будет переименована в «Сенную площадь». Иду по Московскому проспекту по направлению к институту. До начала занятий еще полчаса, как раз успею позавтракать.
Прямо перед институтом находилась одна из многочисленных ленинградских котлетных. Куда сейчас они делись? В этих котлетных были круглые столешницы из искусственного мрамора, который во многих местах был отколот.
Стоила одна котлета, кажется, восемнадцать копеек. Были они круглые, достаточно большие, почему-то черного цвета. Котлеты обильно поливались такого же цвета соусом. Запивал я эти гастрономические шедевры бочковым кофе с молоком.
Как ни странно, котлеты были вполне приличные. По крайне мере не помню ни одного случая отравления. Может быть, пищеварению помогала горчица, которой мы обильно смазывали эти котлеты?
Горчица была бесплатной – в пластмассовых белых стаканчиках она стояла на столах в неограниченном количестве. Когда было совсем плохо с деньгами, мы в этих котлетных ели один черный хлеб с горчицей.
Завтракали мы и в других местах. Ведь, помимо котлетных, в Питере было много пирожковых и пышечных.
Пирожки были очень вкусными. Мы ходили по выходным дням в пирожковую на улице Дзержинского, сейчас это Гороховая. Шесть копеек стоил пирожок с рисом и яйцом. Самые дорогие пирожки были с мясом – одиннадцать копеек.
Но особенно были популярны пышечные. Там подавали пышки с сахарной пудрой. Одна пышка стоила пять копеек. Сладкая пудра липла к пальцам. Вытирать руки можно было бумажными листочками серого цвета, нарезанными треугольниками.
Чаще всего вспоминаю пышечную на улице Желябова, 25 (сейчас этой улице вернули историческое название – Большая Конюшенная)…
Примерно с 1973 года мы перестали пить бочковой кофе. Ведь в Питере зарождалась кофейная культура и началась реальная кофейная революция. По тому, как относился человек к кофе, мы, тогдашние снобы, определяли: свой или не свой.
Было несколько выдающихся кофеен. Самая известная, я бы даже сказал, легендарная – «Сайгон» на пересечении Невского и Владимирского проспектов. Точный адрес – Невский, 49. Хотя я еще помню, что «Сайгон» называли по-другому – «Подмосковье», поскольку наверху находился ресторан «Москва». В «Сайгон» ходили хиппи, музыканты, художники. Здесь можно было встретить мало кому тогда известного Бориса Гребенщикова, который только через несколько лет напишет:
И когда я стою в «Сайгоне»,
Проходят люди на своих двоих.
Большие люди – в больших машинах,
Но я не хотел бы быть одним из них.
Когда мы пили кофе в «Сайгоне», то чувствовали себя неформалами. Богемой. Западниками…
Но