Она была душой термидорианской партии и подвигла своего вечно колеблющегося мужа принять активное участие в термидорианском перевороте. Рассказывали, что находясь в тюрьме и ожидая со дня на день приговора и казни, Тереза отправила Тальену знаменитую записку, якобы повлиявшую на историю Франции: «Je meurs d’appartenir à un lâche» – «Я умираю оттого, что принадлежу трусу».
Став символом, как женственности, так и… мужественности (!) в ужасные дни Великого Террора, женщиной, положившей ему конец, она получила прозвище Богоматерь Термидора (Notre Dame de Thermidor).
После освобождения Тереза стала одной из виднейших фигур парижской общественной жизни. Её салон стал знаменитым, она возглавляла «мэрвейез» (фр. merveilleuses) – «причудниц/чудесниц» и законодательниц моды.
…Кстати, другими известными «причудницами» были мадмуазель Ланж, мадам Рекамье и Жозефина Богарне. Недаром именно об той сексуально-раскрепощенной поре говорит знаменитая английская карикатура Джеймса Гилрея «Тереза Тальен и Жозефина Богарне танцуют голыми перед Баррасом зимой 1797 г.,» (Наполеон Бонапарт подсматривает справа)…
Еще до переворота она благодаря высокому положению супруга пользовалась огромным влиянием на дела в государстве. Тереза подсовывала ему ходатайства о помилованиях, за которые бралась за определенную мзду. Поговаривали, что таким образом она смогла сколотить очень внушительное состояние. Ее помпезный салон неподалеку от Елисейских полей, несколько претенциозно названный «Хижиной», был одним из самых популярных. Именно здесь после ледяного ужаса Великого Террора все не только занимались заключением крупных контрактов на поставки в сражающиеся на фронтах революционные армии оружия, обмундирования и фуража для кавалерии, но и жаждали наслаждений, развлечений и изысканной любви.
Эта высокая, божественно сложенная испанка, с роскошной шевелюрой до пояса, очаровательной шеей, великолепными плечами, полными икрами и такой грудью, что о ней с восхищением говорил весь Париж, невероятно возбуждалась при виде мужчин, у которых в свою очередь при виде столь аппетитных форм начинали нестерпимо чесаться ладони. Иногда она смотрела на них так пристально, что люди вокруг