– Жеребец у него, Михайло, – кузнец вздохнул, – белый аки снег и нравный, черт, но я с конями хорошо управляюсь. Подковал я коня, боярин серебро мне кинул, а я говорю – сие я сам заработаю, но вижу, что вы большой человек. Есть у меня дело, не откажите выслушать, – Демид помолчал, – он меня выслушал и спрашивает: «Ты пистолеты чинить можешь?». Здесь меня обида взяла. Могу, говорю и не токмо их, а любое оружие… – мастер ухмыльнулся:
– Прошлым годом Федор Петрович самолично ко мне приехал с сыном единственным, Петром Федоровичем и привез указ от Приказа Большого Дворца. Таперича он мой… – Демид пощелкал пальцами, Михайло помог: «Компаньон». Кузнец хмыкнул:
– Боярин тоже сие сказал. Он умеет по-ихнему, а православному такого не выговорить. Получается, что сие доля его… – обоз с курами медленно тонул в глубокой луже.
– Сие дело долгое, – недовольно добавил Демид, – ступица на колесе сломана, – он позвал босоногого мальчишку, прыгающего по доскам.
– На Воздвиженку как отсюда проехать… – Михайло знал, что именно там обосновались Воронцовы-Вельяминовы, – далеко ли… – парнишка зачастил:
– Далеко не близко, высоко не низко, как копейку подержу, дак и сразу все скажу.. – Демид крякнул:
– Далеко пойдет оголец. Держи блины, – он порылся в укладке, – хозяйка моя готовила, тебе мамка таких не напечет… – Демид оставил в Туле жену и сына, младенца Никиту.
– Тоже бы жениться, – тоскливо подумал Михайло, – в Германию я больше не вернусь. Зря, что ли, я стал православным… – он очнулся от довольного голоса мальчишки.
– Вкусные, дядя, – парень облизнулся, – мамка не напечет, она спьяну в Яузе утонула. На Воздвиженку через Красную площадь ехать надо, – мальчишка махнул вперед, – оттуда с утра народ гоняли. Должно, царь куда-то собрался, али еще что… – гулко забил церковный колокол, над крышами понесся перезвон.
– Вроде не престольный праздник, – нахмурился Демид, – что такое… – парнишка уронил недоеденный блин.
– Гонцы царские, – по Покровке неслись двое в красных кафтанах, – неужто мир заключили… – слободской люд жался к стенам изб, гонцы кричали:
– Мир, мир! Мир с Польшей.. – Демид решительно подытожил:
– Распрягаем коней, Михайло. Сегодня мы никуда не поедем, сегодня первопрестольная гуляет. Рядом изба казенная, – целовальники выкатывали на порог бочки вина, – дуй в горницу, займи место… – телега повернула в узкий проулок.
Михайло не мог избавиться от назойливой блохи.