– Понятно, что сие за место, – хмуро сказал он, – мы к татям попали. Из подпола лаз к реке ведет, – приятель провел ребром ладони по горлу, – вода все скроет. Однако у нас, Михайло, брать нечего, – Демид обрушился на тюфяк, – здесь натопили, а в телеге у нас зуб на зуб не попадал бы. Третьего дня снег шел, как мы по дороге тащились. Спи спокойно, – он перекрестил рот, – мы для татей мелкая сошка… – Михайло повел носом.
– И здесь пахнет. Сие табак, – в Туле табак покупали у иностранцев, – но и еще что-то другое… – Михайло напомнил себе сходить в Немецкую слободу. Табак в Москву привозили из Новых Холмогор.
– Или передать письмо домой, – в который раз подумал он, – но я сбежал из Гарца шесть лет назад. Клаус той порой сидел в тюрьме. Кому писать, когда никого не осталось, – он был уверен, что брата казнили.
– И меня бы казнили, – вздохнул Михайло, – не отправься я вовремя в Польшу. Клаус и велел мне уехать после несчастья на шахте, – люди погибли из-за прогнивших креплений, однако крайними, как выражались в России, всегда назначали мастеров и инженеров.
– Я не совсем инженер, – поправил себя он, – я закончил только один курс университета, – на заводах Виниуса всем было наплевать на его диплом.
– В Польше у меня его тоже никто не спрашивал, – блоха утихомирилась, – Виниус только посоветовал мне креститься, он тоже стал православным, – Андрей Денисович, как его звали в России, занимался добычей дегтя на севере, однако по старой памяти наезжал на тульские заводы.
– Ты парень сообразительный, – сказал он три года назад тогда еще Михаэлю Рабе, – язык ты выучишь быстро. Не будь дураком, – Виниус окинул его зорким взглядом, – тебе двадцать три, а мне идет пятый десяток. Я приехал сюда, когда ты не родился, – заводчик усмехнулся, – Бог один, какая разница, где молиться, – он помолчал, – в Германии ты останешься незаконнорожденным, а в России ты можешь начать новую жизнь… – Михаэль почти не помнил отца.
– Клаус говорил, что он приехал в Гарц из Италии, – Михаэль нахмурился, – поэтому его звали Йорданом, то есть Джордано… – Клаус хмуро сказал:
– Он мало говорил, братишка, а больше пьяным валялся. Нельзя его обвинять, он потерял ногу в забое и еле выжил, – Клаус был старше Михаэля на пять лет. Оба брата не знали матерей.
– Клаус все-таки родился в законном браке, – горько подумал парень, – а я сын служанки. Папаша даже пьяным волочился за девками, – отец умер, когда Михаэлю было всего три года. Мальчиков из милости взяла к себе неграмотная шахтерская вдова, жившая по соседству.
– Клаус настаивал, что у нас есть родня в Лондоне, – вспомнил Михаэль, – ерунда, это папашины сказки… – ему захотелось увидеть брата.
– Из тюрьмы герцога Брауншвейгского путь ведет только на плаху, – Михаэль вытер заслезившиеся