Вопрос был в том, каким реквизитом предстояло разжиться.
Глава 4. Ната
Это случилось в июне. Школьные контрольные были написаны, экзамены сданы, полная свобода. Во всём. И мы с Машей отмечали этот праздник жизни, как умели – вдвоём. Почему мы тогда потеряли бдительность, не знаю. Нам было слишком хорошо. Мы гуляли в сквере перед Машиным домом, держались за руки, кормили друг друга мороженым. Интересно, как долго Татьяна Максимовна наблюдала за нами?
Как бы то ни было, Маше было пора домой. Мы зашли в подъезд, и, по обыкновению, стали подниматься пешком по лестнице, останавливаясь чуть ли не на каждом пролёте. За лифтом были окна, можно было сидеть на подоконнике без лишнего внимания тех, кто выходил на этаже. Мы включили плеер со «Снайперами», надели наушники. Поцелуй на прощание несколько затянулся, и музыка окружила нас, как какая-то заколдованная сфера. В ней мир был нашим, подчинялся понятным правилам, и самое главное, в нём не было ощущения враждебности и страха.
Наверное, именно из-за музыки мы не услышали шаги Машиной мамы. Как в плохом фильме, мы очнулись от её искусственного покашливания в метре от нас.
– Вы в конец, что ли, обалдели обе?!..
– Мам, это не то…
– А ну молчать! Быстро домой!
– Татьяна Максимовна, это…
– А ты – вон! Чтобы ты пропала, ясно?! Исчезни, или я тебя зарою.
Она вся побагровела, как кусок свежего мяса, а руки, наоборот, побелели так, что пальцы, казалось, не были покрыты кожей, а состояли из одних костей. Она обхватила Машино предплечье и отдёрнула её от меня с такой силой, что та запнулась о ступеньки и чуть не упала.
Нам запретили видеться, разговаривать по телефону, переписываться. На Машином телефоне заблокировали мой номер, на компьютере установили слежение. Ну а перемещения по городу… Их просто отменили и заперли её в квартире до осени. Всё лето мы не виделись и не общались. Толком не знаю, что происходило с Машей. А я писала гневные трактаты в сторону её матери, которые конечно оставались только на бумаге – кто я, а кто она. Сначала каждый день, а потом раз в неделю или две я писала письма Маше с надеждой, что смогу отдать ей эту летопись при нашей встрече, когда бы она ни состоялась.
Первого сентября я поняла, что Маша в нашей школе больше не учится. Я написала ей с телефона одноклассницы, она ответила мне. Учёба и само нахождение в школе были мне до того противны, что я моментально скатилась на сплошные тройки, а учителя забили тревогу. Мама вызвала меня на серьёзный разговор, и я рассказала ей обо всём… Опуская некоторые детали, само собой. Идти наперекор решению родителя другого ребёнка никто не собирался, но мне оформили новую сим-карту. А через несколько недель я перешла в другую школу, ближе к дому и к моим интересам.
Мы снова могли общаться, хоть и соблюдая определённую конспирацию. Все сообщения стирались в минуту их получения, встречи назначались