За столиком сидел он и она. Они сидели боком к окну, пили, разговаривали и смотрели друг на друга. Катенок не двигалась, она смотрела на его глаза, в которых был смех, радость, лукавство и кое-что еще… то, как Семеныч никогда не смотрел на Катенка. Это было желание и вожделение мужчины к женщине. Оно пылало такими буквами, что и слепой бы смог прочитать.
Кошка. Женщина. Мужчина. Любовь. Двое стали лишними в этот момент времени. Катенок медленно повернулась и пошла, быстрее, еще быстрее, бегом сменился ее шаг. Беги Катенок, убегай прочь! Есть то, чего ты не сможешь взять или отдать. Есть то, что взяв, не сможешь сберечь. Это мир, жестокий физический мир. Беги отсюда, Катенок. Ты не сможешь здесь находиться, у тебя слишком большое сердце и глубокая душа. Уходи Катенок! Скорее.
Она помчалась, то был не бег за любовью. То был бег от нее.
Катенок не знала, что Семеныч, напившись, останется один сидеть за столом, даже взглядом не проводив ту женщину, с которой пришел, и которую прогнал. В его глазах не будет ничего, кроме алкоголя, его большого количества.
Посидев какое-то время, подозвав официанта и расплатившись купюрами, которые неловко сминались его красивыми пальцами, Семеныч встал и, пошатнувшись, пошел к выходу. Остановился на пороге. Осмотрелся, нашел к чему прислониться, стал рыться в поисках сигарет в кармане. Они валились из его пьяных рук, ломались и падали. Наконец, ему удалось закурить, последнюю. В душе была тоска, которую не затмил пьяный угар. Пошел снег, превращаясь в дождь. Покурив не более половины, выбросил. Захотелось придти домой, уткнуться в кошачью шерсть лицом и замереть. Семеныч пошел, медленно и сильно шатаясь, к дому.
Семеныч не знал, что через несколько улиц, в сугробе лежит растерзанное и раздавленное машиной, тело его Катенка, что на одном колесе какой-то из машин еще крутится кровь, перемешанная с кошачьей шерстью…
Глава 2. Она
Снегодождь шел все сильнее, Семеныч шел все медленнее. Внимание его было сосредоточено на том, как бы, не повалиться вовсе. Тяжело ходить, когда к твоему пьяному телу так и подбирается земля. Он остановился и… увидел Свет.
Свет был не от фар автомобиля. Свет был не от фонаря и не из окна… Свет был не от чего-то. Свет был везде. Семеныч огляделся по сторонам. Сквозь свет едва-едва виднелись очертания домов, проходящих мимо людей, проезжающих автомобилей. Потом эти очертания становились все менее заметными… Пока не пропали совсем. Вместе с очертаниями привычного окружающего мира пропал и звук.
Вернее Звук был, но это был не привычный уличный шум. Звук был мягким, убаюкивающим, но не усыпляющим, а как бы наоборот… Звук напоминал одновременно и музыку, и шум моря, и шелест листвы, и свист ветра. И в то же время Звук был ни на что не похож. Но это было и не важно. Звук был, но в то же время ни с чем не идентифицировался. Звук был… таким, каким и должен был бы быть звук до того, как кто-то придумал, что звук должен быть следствием чего-то, следствием какого-то