Кроме, конечно, большого горя племянницы. Так что, вместо того чтобы счастливо вить гнездо их с Савелием маленькой семьи, мать Фелицата погрузилась в жизнь Нины и Кати. Семья увеличилась.
Катя приняла большую дозу успокоительного и упала в материнскую кровать. Нина наконец пришла к затаившимся в комнате сестре и её ребёнку. Ей так хотелось подробностей, ей так было интересно всё то, что было и будет с матерью Фелицатой и её семейной жизнью. А ещё казалось – и чувство это вызывало у неё одновременно досаду и стыд, – что так невовремя у дочки приключилась её антисемейная история…
Так что, вместо того чтобы рассказывать о себе и благоприобретённом Савелии, мать Фелицата принялась расспрашивать про Катерину. Которую все эти годы продолжала любить и была в курсе особо значимых событий её жизни. Вот это ей было точно интересно – и мать Фелицата с горящими глазами требовала подробностей.
Савелий ел суп с курицей, чистил апельсины, а обе женщины, неоднократно проговорив всё что знали по поводу Кати, пришли к выводу, что ничего они не могут. И что можно пока только одно – ждать разрешения ситуации. И зависело это разрешение только от Катерины.
Малыша устроили быстро. Покладистый и смышлёный мальчик, за свою короткую жизнь успевший побывать во множестве домов, намылся и уснул на своей новой раскладной кровати, а сёстры всё сидели на кухне. Мать Фелицата перемерила вещи, которые приготовила ей Нина, отобрала что-то, что посчитала приемлемым. Повторяя и повторяя то, что знали о проблеме дочки и племянницы, женщины как будто проживали это ещё и ещё раз, как если бы Кате вдруг стало легче от этого.
И ждали завтра. Обещанного Катей «завтра».
А назавтра Катя рано пробудилась, выскочила из квартиры, так что Нина успела увидеть лишь то, как за ней захлопывается дверь. Запрыгнула в машину и поехала.
Катя подбросила в воздух всё, что лежало на столе в офисе бывшего сожителя, лицом этого теперь уже чужого человека разбила кофемашину и свалила её на пол. Катя кричала громче всех, кто наблюдал за происходящим и уворачивался от летающих в воздухе предметов. Её слёзы брызгали в разные стороны, а стул, который она швырнула, сделал трещину в стеклопакете окна.
Однако, по просьбе избитого мужа, вместо охраны, которая должна была выкинуть скандалистку вон, ей вызвали врача.
Нервный срыв вывел Катю из строя и заставил с безучастным видом лежать на кровати в доме матери. Гормоны, которые весь предшествующий будущей операции период Катерине кололи, вынуждали её чудить и дурить. Игнорируя психологический контроль, под которым старалась держать себя эта обычно спокойная женщина,