– Николя, дорогой, – сказала она по-французски, – отчего бы тебе по сему случаю не помиловать поэта Лермонтова?
Все тревожно замерли. Николай I посмотрел на супругу в недоумении.
– Лермонтов? А при чем тут Лермонтов?
– Он драгун Нижегородского полка, чей проход так тебя порадовал.
Самодержец повернулся к Розену.
– В самом деле? Лермонтов?
– Точно так, ваше императорское величество, – подтвердил барон. – Ехал нынче в третьем эскадроне.
– Не заметил… – Император задумался. Если бы жена попросила его тет-а-тет, он бы точно отказал. Но прилюдно, при наследнике и княжне, да еще в такой славный день, на волне всеобщего ликования… У монарха дрогнула верхняя губа. – Отчего ты считаешь, Алекс, что служить Отечеству на Кавказе – для него наказание? Ведь другие служат – и ничего. Вон Григорий Владимирович служит – разве в наказание?
Но императрица не поддалась риторике мужа.
– Ты же понимаешь, о чем я. Божьей милостью Лермонтов – поэт. И его «Бородино» искупает вину за ту выходку, что была по случаю смерти Пушкина.
– Ну, не знаю, не знаю, грех его велик. – Император помедлил. – Впрочем, только чтобы сделать тебе приятное…
– И мне, папа́, – улыбнулась Маша.
– Присоединяюсь, – отозвался Саша.
Николай Павлович поднял брови.
– Да у вас заговор? Стоит ли тратить столько сил и времени на какого-то дрянного мальчишку? Ладно, будь по-вашему, я сегодня добрый. Обещаю перевести его ближе к Петербургу.
Александра Федоровна, чуть присев, с благодарностью наклонила голову.
– Мерси, сир.
– Мерси, мерси, – поклонились дети.
Император поморщился.
– Ну хватит об этом. Слишком много чести.
Через день августейшее семейство отбыло из Тифлиса, направившись по Военно-Грузинской дороге в сторону Владикавказа.
3
Впрочем, приказ о Лермонтове так и не был подписан. А слова к делу не пришьешь. Ни Розен, ни Безобразов не могли отдать распоряжений без специальной бумаги о переводе проштрафившегося корнета. Правда, разговор между ними состоялся, и барон сказал командиру нижегородских драгун:
– Бог даст, пришлют депешу из Петербурга. Государь раз обещал, непременно выполнит. А пока обходись с поэтом поаккуратнее, никаких рискованных заданий, пусть просто живет при полку да пишет свои замечательные вирши. Не обременяй.
Безобразов не обременял. С Лермонтовым они подружились, перешли на «ты», часто составляли компанию и расписывали пульку, после службы болтали на литературные и философские темы. Однажды Сергей Дмитриевич сказал:
– Давеча говорил на почте с Нечволодовым. Очень он обижается, что ты, Миша, игнорируешь их семейство. Приглашение принял, а не едешь.
– Да все как-то недосуг было.
– А теперь досуг. Отправляйся завтра же.
–