Дак некого – все поголовно
Тут слиты в единое… все
Одним обуяны желаньем,
Слепою, безумною страстью,
Гипнозом, дурным колдовством.
«Арена», гляди, всколыхнулась,
Наверно, до недр ключевых,
Окрест зашатались деревья,
А ветер с зари не гулял…
Какая напасть приключалась?
Выходит, разверзнется пропасть
Иль с неба огонь упадет?
Иль всякая чертовщина?
Лавина опутала ноги,
Тугая, ревущая, в комьях,
Спрессованных струй. Это Сашка,
Продажный служака и конюх,
Послал сатанинскую силу
(Не много ли взял на себя?)
Лужайку живую убить!
Она, сатанинская сила,
Ей злобствовать самый резон —
Особых препятствий не видно,
Запретов и вещих молитв.
Она полонила людишек,
Она прорычала железом,
Она у наездников уши
Заполнила звездной сиреной,
А очи – морозной тоской.
Какие там люди… не люди
На седлах трусливо сидели,
Их синие губы кривились,
А щеки вот-вот оторвутся,
Как палые листья… И те,
Кто с Сашкою был в одной связке,
И в спевке одною кто был,
Кипели, бурлили, дурили,
Увы, безымянною массой.
И только в лучах оставались
Святыми бегущие кони,
Каурые, чалые кони,
Пятнистые… масти любой!
Бегущие добрые кони,
Бегущие чудные кони,
Бегущие жалкие кони!..
Простак, с головою, как пень
Кривого столетнего дуба,
А Брод, маслакастый настолько,
Что хоть на берцовую кость
Железки кузнечные вешай,
А Рыжий, облезлый, похожий
На склеванный впопыхах
Подсолнух за перелазом
Хмельным воробьиным семейством.
А Сивка, а Сивка… глядите,
Огромным трясет животом,
Он, кажется, волочится
Всей массой по серой земле,
Как будто бы от КАМАЗа
Надутую камеру к речке
Тащат гуртом пацаны!
«Умора!», «Потеха!», «Ах, Сашка,
Какой выдумщик-забияка,
Что выпустил эту старуху!
От смеха живот надорвешь!»
Кричали, орали людишки,
Азартом сильней накалялись,
Азартом погибельным, страшным,
А были не лица, а рожи,
И были не руки, а сучья,
Мелькали рога и клыки,
И сполохи молний сверкали,
А выси, как ночь, почернели,
В помине не стало росы.
Простак, с головою, как пень —
Копытами шлепал он грузно
По пыльному кругу, и Брод
Копытами шлепал по кругу,
И Рыжий за ними… Все в мыле,
Как в снежной густой бахроме.
Они понимали: так надо,
Должны все бежать и бежать,
Покуда толпа не упьется
Их болью смертельною вдосталь,
Покуда в глазах не померкнут
Остатние