Там стогу чешет ветерок бока,
Там за урочищем гроза незлая.
Никто округ не поменял лицо,
Не забоялся «зыбкого» сиротства.
Росою окропленное крыльцо,
Иконные во всем приметы сходства.
Коль песню я не допою свою,
От пули оборвется вдруг дыханье,
Не смолкнет жаворонок в родном краю,
Божественной росою осиянном.
«На землю не гляди с усмешкой…»
На землю не гляди с усмешкой,
Мол, некрасивая она.
Сойди с обочины, не мешкай,
В движенье вся она видна.
Ее глубокие морщины,
Ее дыхание и суть.
Ты был и остаешься сыном,
А отторжение забудь.
Иди холмами, мелколесьем,
Крапивой, сельским пустырем.
Ручьем полуденным пролейся,
Окликнись радым соловьем!
««Миру – мир!» – забыли напрочь люди…»
«Миру – мир!» – забыли напрочь люди,
Голубь мира миром и убит.
И ромашка не вещует: милый любит
Иль не любит… «Милый» пьяный спит.
Жизнь за неприступною завесой —
Сколь ей удержаться на земле?
Катаклизмы. Войны. Беды. Стрессы.
Злой огонь скрывается в золе.
Внешние штрихи в абстрактном жанре.
Солнца луч сгорает. Темь рябит.
Пикассо. И «Девочка на шаре»,
Что она всем телом говорит?
Внучек
Спозарану бабушка
Выгнала гусей.
Спит внучонок-ладушка
В холодке сеней.
Нет нужды мальчонке
Оборвать свой сон.
Пухлые ручонки
Пораскинул он,
Богатырь – и только,
Молока едок.
Босоногий Толик,
На прутке – ездок!
Все пока вначале —
Высока цена!
Бабушка вздыхает,
Ко двору шагает:
– Не сгуби, война!..
Я присел на вербную колоду
Угощает пряной медовухой:
«Мою чашу выпейте до дна!
Чтобы задышало русским духом —
Хоровод всплеснулся у гумна!
Парни девок за бока держали
Крепко так, как будто бы боясь,
Что они вот-вот взмахнут крылами
И взовьются в зоревую ясь!..»
Август добрый, не таи обиды,
Некому пригубить твой настой,
Ни одной души я не увидел,
Озорной, веселой, огневой!
Из конца в конец прошел я хутор,
В каждое окошко заглянул.
Как же и погибельно и круто
Ветер злой в былые годы дул!
Я присел на вербную колоду,
Вот коровка божья, вот слова,
Вырезанные: «Не забуду сроду…»
Но кусок отпилен на дрова.
«Не забуду сроду…» Память, память,
Ты ль короче стала локотка?
Долго бушевала жизни замять,
Сам не раз сбивался с большака.
И блуждал отшельником отпетым
По чужим и пасмурным краям,
Не