Последние два слова Вольф стер, заменив безликим «фрау М.». Перехватить сообщение не могли, но береженного, как известно, Бог бережет. Фрау Магда весьма деятельно помогала их соседке, фрау Пьерине, жене capo D’Italiano герра Чезаре Корразьере, не так давно родившей двойню. Впрочем, еще до этого Магда сама загорелась идеей стать матерью, но…
…но у них так и не получилось, несмотря на то, что врачи в один голос заявляли, что оба пациента здоровы. Пришлось обследоваться в клинике скользкого типа Зильберфухса. Результаты этого обследования Вольф только что и узнал.
Ему очень не хотелось отпускать Магду куда-то, особенно в это время, спокойное настолько, что невольно становилось страшно от этого спокойствия. Но Вольф слишком хорошо знал свою жену. Магда могла отступить, но это бы сделало ее несчастной.
А Вольф больше всего на свете не хотел, чтобы Магда была несчастна….
* * *
…Они распрощались у ворот усадьбы Корразьере, на которых свеженарисованный герб этого почтенного семейства был полностью залеплен снегом, валившим сегодня с утра. Берлин утопал в снегу, но лишь там, где это не мешало его обитателям – все дороги были прочищены так, словно никакого снегопада не было вовсе…
– К тебе завтра забегать? – спросила Магда, закуривая и давая подкурить Пьерине.
– Если ты не сильно устала от моего общества, – смущенно улыбнулась итальянка. – Я, по-моему, слишком злоупотребляю твоей добротой.
– Да брось ты! – фыркнула Магда. – Во-первых, мы с тобой работаем, а во-вторых, мне твое общество всегда по душе…
«Чего не скажешь о твоих домочадцах», – мысленно добавила она. При этом, Магда вовсе не имела ввиду ни Чезаре, который, к тому же, был в Италии, где все еще продолжалась гражданская война, ни маленьких Энрике и Лупо.
Лупо, вернее, Лупо Джанбаптиста Корразьере был крестником Вольфа и Магды. Ему, как и его старшему брату Энрике (Энрике Сеттеанжело Корразьере) было всего три месяца. Шесть недель назад Магда и Вольф стали восприемниками Лупо, а его брат удостоился чести стать крестником всесильного Райхсфюрера и его…
Его кого? Магда, да и не только она одна, не совсем понимала роль Шейлы рядом с Эрихом. Эрих вернул ей статус, но не фамилию, она по-прежнему оставалась его унтергебеном, но вряд ли нашелся бы такой олух, который не понимал, что Эриха с Шейлой связывает много большее, чем отношение «учитель – ученик». Слишком нежно грозный Штальманн смотрел на Шейлу, слишком много счастья читалось в ее ответном взгляде на него. Но в присутствии геноссе Эрих с Шейлой не позволял никаких вольностей, и она отвечала ему с подчеркнутым уважением, преданностью – но не более того.
Che cazza, как сказала бы Пьерина.
Впрочем, у Магды хватало своих забот, чтобы ломать голову над истинной подоплёкой отношений Райхсфюрера и фройляйн Обергешенк. Она была рада тому, что