Взведен был курок.
Что вышла – промашка
И вот ты – летишь:
Ни Машка,
Ни Глашка –
Летучая мышь…
«Ты мой беспечный наркотик…»
Ты мой беспечный наркотик –
Марихуана души.
Тайна,
Что ходит и бродит
По заповедной тиши.
Небо щедреет дождями,
Чем я щедрую,
Ответь,
Если завелся меж нами
Живчик желания петь?
Бьется застойное эхо
В тихо сладимом саду.
Брось мне кольцо на потеху,
обруч желанья найду.
«Набить оскомину страшась…»
Набить оскомину страшась
Несостоятельности жгучей,
Я признавал лишь силы власть
И не надеялся на случай.
И нежность я не признавал,
И слабость тоже не приемлел.
Я быть железным призывал,
Воткнув казненья пику в землю.
В свои четырнадцать я знал
Всему, что есть на свете, цену.
И потому-то
За измену
Других
По-взрослому
Карал.
Когда же сникнула душа
От бесконечности греховной,
Я вынул пику не спеша
И сделал мщение бескровным,
Дабы ее переломил
Над
Чьей-то никлой головою,
Поняв, что ничего не стоил,
Когда не кровь,
А слезы лил.
Что у меня
Иная суть,
Что у меня
Другая вера.
И нет поступка
Для примера,
Чтоб
Одырявить
Чью-то
Грудь.
«Вхожу в усохший лес лишайный…»
Вхожу в усохший лес лишайный.
В нем – ни листочка: чернь и серь.
И некий призрак
Злой и тайный
Как спутник будущих потерь.
И объяснение простое
Торопится заверить вдруг,
Что в этих ребрах сухостоя
Рождается людской испуг.
И молодых дерев скелетность
Нам простодушно говорит,
К чему приводит безответность
На то, что тянет и манит.
Здесь, посудить, и я потерян,
И тщетно ищут муравьи
Того, кто до конца уверен
В бессмертной вечности любви.
Кто, состоя из просторечий,
Сумеет до конца понять.
Душа жива, пока не вечер,
И знать, греху – существовать.
Ползти вьюнком
Средь сохлых веток
И ранить вспышкою цветка
За то, что в прошлом
Некий предок
Тут слезы лил
Наверняка.
«На составные части света…»
На составные части света
Разъяты небо и земля.
Ручей когда-то был поэтом,
Своим сверхзвонством веселя.
Мечтателем был дуб столетний,
Береза – женщиной нагой.
А гриб – душою безответной,
Что