– Не знаю, – я и правда ничего уже не понимала.
– Проверь! – голос в трубке стал командным, параллельно раздавалось шуршание. – Одеваюсь и бегу к тебе.
Я аккуратно придвинулась к дверному проему и вздрогнула от вопля в динамике:
– Только не молчи!!!
– Ок, я подхожу. Лестница там. Я делаю шаг ближе – оттуда пахнет сыростью и пылью.
– Аккуратно, я уже выбегаю! – в трубке раздался стук двери подъезда и пыхтение бегущей Инессы.
– Смотрю вниз. Ни черта не видно, нужно наступить на площадку.
– Осторожно там! Давай аккуратно посмотри.
Я сделала шаг за дверь.
– Не вижу. Может, глубже? Очень страшно, Ин.
– Аккуратно, я почти рядом. Сейчас в домофон позвоню.
– Ок. О-ой! – застонала я.
– Что?! Что случилось?! Эй!
– Как я тебе открою? – я потерла лицо. – Я сейчас всё же зайду, посмотрю вниз.
Нет, я не дура. Я прихватила с кухни тесак, фонарик (недавно ремонтировала слив в раковине, так фонарь тут и остался) и красную монтировку (даже не смейтесь: да, я фанат, и у меня бардак!), и шагнула в коридор. Дверь за спиной хлопнула.
– Что это было? – Инесса насторожилась.
– Дверь. Это была дверь на кухню, и теперь у меня за спиной стена. Инес, по-моему, это конец.
– Твою мать! – закричала она. – Стой там! Не сп… ся я-я ш… пшшш-пшш. Г…е ы…е…я с… шшш-пшшшш.
Связь оборвалась, но страх так и не появился. На этот раз я спущусь, у меня нет выхода, и либо выйду отсюда, либо… Либо ждите меня в своих снах. Удачи вам, ребята. Я буду ску…
Сладкий страх
Он затянулся сигаретой и выпустил колечки дыма. Они, медленно тая, уплыли в потолок.
– Страх, говоришь? Страх тут ни при чем. Когда я говорю «меня пугают» или «я боюсь», совсем не значит, что это страх. Точнее, не такой страх, к которому ты привык.
– А какой страх? – мальчик с непониманием смотрел на Него. – Я боюсь монстров под кроватью, ну то есть боялся. Я боюсь двойки, но это один страх, хоть и разных вещей. Я потею, у меня трясутся ноги и, наверно, эти, поджилки – не знаю, где они, но они точно трясутся. А как это – не такой страх?
Он посмотрел с усмешкой на мальчика: мелкий, синяки под глазами, тощенький. Умный парень, но еще ребенок.
– Вырастешь – поймешь, – Он снова затянулся сигаретой.
– Все так говорят. Объясни!
Мальчик обиделся и сидел, надувшись, но интерес заставлял его спрашивать дальше.
– Когда она говорит, мне больно. Нет, не так. В языках людей слишком мало слов, чтоб это описать. Я не потею, не трясусь. Я просто хочу вжаться глубже в пол, в стену, просочиться сквозь поры земли и спрятаться от этого визга, от этого грома. Будто тебя обливает раскаленной карамелью… Ты же трогал расплавленную карамель?
– Трогал. Больно, – мальчик поморщился, – но она сладкая.
– Именно, сладкая! Боль и сладость,