– Нет, ты не подумай, что я нытик какой-нибудь, – нарушает он молчание. – Не жалуюсь я. Это я так радуюсь, что жив остался. Ведь не закопали же. А то, что год на больничной койке, а потом два с палочкой – ерунда всё. Мелочи.
– Тяжело было? – задаю я на сто процентов глупый вопрос.
– На войне-то?
– Ну да.
– Неа, – непринужденно бросает Паша. – Но ты не подумай, что я бесстрашный герой, просто так получилось, – спешит пояснить он. – Я там словно во сне был. Типа обкурился и вокруг всё такое нереальное. – Паша откашливается и продолжает: – То прапор наорёт. А какого хрена? Мама он мне, что ли, или папа, чтоб командовать? То «дедушка» приборзеет, требовать уважения начнёт. Ну что ему сказать? Следующая перестрелка и ты, хрен с бугра, ляжешь. Будут потом разбираться, кто и откуда в тебя стрелял? Здесь не Америка какая-нибудь… То лейтёху «чебуреки» прирежут. А он – пацан совсем, месяц, как из училища. Паноптикум какой-то…
Паша снова умолкает и долго трёт ногу.
– А потом возвращение к реальности, – продолжает он тихо, почти шепотом, словно для себя самого. – А реальность… Реальность брат… Никто меня не посылал, сам я туда хотел. Хотел, так хотел. Может, и вправду хотел. Спорить не буду. Да и смысл? Но, видишь ли, синдром у меня какой-то образовался, так что ни на одну работу меня брать не стоит, а то мало ли что. Если только дворником, но лопату в руки не давать. Полгода гадал, что за синдром такой. Так и не смог понять. Вот только исхудать до позеленения смог. Кушать-то надо, а денег где взять? Грабить-убивать? Звали «братки». Мог, конечно, к отцу пойти мириться. Простил бы он меня-дурака, и зажил бы я, как полагается. Но ведь упёртый я, да и стыдно. Еле на работу устроился, кореш один посодействовал. Афганец.
Паша продолжает рассказывать о послеармейских перипетиях своей жизни, а я смотрю на него и чувствую себя последней скотиной. Почему? Сам не знаю. Стыдно. За что? Ведь не посылал я его туда. Вернее, не я посылал. К горлу подкатывает колючий ком. Стыдно за то, что не послали меня, что избежал? Или за то, что не помешал послать туда Пашу и еще сотни таких же парней? Но мог ли я? Стыдно и противно.
– Вот так-то Дениска! – изрекает Павел. – Так что ты это… – мнётся он пару секунд, – в общем, позовут кого-нибудь защитить, сначала подумай.
– Подумаю, – заверяю я. – Ты позвонил бы отцу, поздравил.
Паша не отвечает. Он допивает виски, ставит бутылку на песок. Достаёт из кармана шорт раскладушку-мобильник, долго крутит его в руках. Раскалывает, потирает пальцем экран.
– Думаешь, стоит?
– Попробуй.
Пашка молча с большими паузами нажимает на кнопки мобильника, наконец, произносит виновато:
– Денис, ты иди… Ладно?
Уже отойдя шагов на десять-пятнадцать, слышу сказанное дрожащим голосом «Алло».
***
С утра Пашка выглядел смущённым и даже немного расстроенным. Хотел