В этом месте мои грёзы вероломно прерывает грубый с хрипотцой голос:
– Извините, но это место моё.
Плотный седовласый дядька сквозь линзы в позолоченной оправе пристально изучает Мариночку.
– Ой, а вы не пересядете? – предельно смягчив голос, интересуется она. – А то я тут с женихом… – указывает на Пашу.
Лицо Павла на мгновение перекашивается, точно отражённое в кривом зеркале, но он быстро справляется с эмоциями, расплывается в просительной улыбке и обнимает таки «невесту» за плечи.
– Ну ладно, – соглашается дядька, – куда садиться?
– Вот там, видите, женщина в шляпке…
– Та, что с ребенком?
– Да-да, – подтверждает Мариночка и дядька удаляется.
Толкаю Пашу в бок и на ухо шепчу ему:
– Жених, блин… Когда свадьба?
– Не дождешься, – скалится Паша.
Над нашими головами раздаётся тихий короткий шелест, а затем приятный женский голос:
– Уважаемые дамы и господа, капитан корабля и экипаж рады приветствовать вас на борту Боинга-737, совершающего рейс Москва – Генуя Просим вас занять свои места и пристегнуть ремни. Сейчас вам расскажут о средствах личной безопасности на борту самолёта.
В проход между креслами выходит стюардесса – молодая высокая девушка с привлекательным усталым личиком. Она долго и неинтересно рассказывает о том, где лежат спасательные жилеты, откуда выскакиваю кислородные маски и как всем этим добром пользоваться.
– Экипаж постарается сделать всё возможное, чтобы о полёте у вас остались только приятные воспоминания, – заканчивает она выступление и удаляется.
Вздрогнув, самолёт медленно трогается с места. Забирает немного направо и катится вперёд по рулёжной дорожке. Смотрю в иллюминатор. Вдалеке проплывает увитый «колючкой» забор, внизу на асфальте виднеется белая разметка, впереди торчит слегка подрагивающее крыло. Едем долго, несколько раз довольно круто поворачиваем то в одну, то в другую сторону. Наконец останавливаемся.
– Дамы и господа, – раздается из динамиков, – наш самолёт готов к взлёту, убедительно просим вас поднять откидные столики, привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни.
Мы дружно выполняем просьбу – каждый в той части, где это возможно.
Гул турбин усиливается, неприятная вибрация волной прокатывается по корпусу самолёта. Он трогается с места, едет всё быстрее и быстрее. С каждой секундой меня всё сильнее вдавливает в кресло. И вот оно на мгновение как бы проваливается подо мной. Я инстинктивно сжимаю ладонью подлокотник.
Отрыв. Самолет