Покончив с барахлом, Алексей Орлов принялся за самого мальчика. Прежде всего он постарался придать сыну как можно более мужественный вид. С этой целью он самолично остриг походной ручной машинкой его длинные шелковистые волосы, оставив лишь настоящий десантный «ежик», а также подобрал ему соответствующую одежду и обувь – военно—спортивного типа.
Затем Алексей Орлов надел свой сверкающий офицерский мундир и молча отвез сына в один из специальных военизированных интернатов и вернулся оттуда уже без него. При кратком, мужском прощании он, по—прежнему не говоря ни слова, надел на руку сыну свои великолепные армейские часы, а в нагрудный карман затолкал памятную коробочку с миниатюрными шахматами в надежде, что и для него они станут чем—то вроде амулета. Увы, так и не узнал Алексей Орлов, что сразу после его отъезда вьюнок потихоньку зашвырнул ценные подарки подальше за высокий интернатский забор.
На этом активность Алексея Орлова, однако, еще не закончилась. В тот же вечер он принял волевое решение определиться со своей личной жизнью и пресечь всяческие дальнейшие метания в этом вопросе, добровольно заключив себя в узы нового брака. Смиренно и даже отринув какие—либо долгие размышления о подходящей кандидатуре, он попросту привел к себе в дом последнюю по счету женщину (ту самую – с огненным лоном), – может быть, подсознательно решив, что если такая женщина в конце концов и уморит его на супружеском ложе, то и славно, то и чудненько – мол, это и будет конец, ничем не худший, чем любой другой.
30
Последующие события показали, что сверхнапряжение воли, предпринятое Алексеем Орловым, принесло невиданные плоды. Перемены были особенно впечатляющи, поскольку они каким—то иррациональным образом сопряглись с волнениями, происходящими по всей огромной державе.
Его служебный взлет был исключителен. Собственно говоря, в смысле своего абсолютного и единственного функционального предназначения блестящий элитный офицер Алексей Орлов уже поднялся выше всяких формальных ранговых соответствий. Строго говоря, он и те спецподразделения, которые составляли его непосредственное окружение, по сути вообще нельзя было отнести по своей принадлежности к военному ведомству, и даже к так называемой армейской элите, – так как, впрочем, и к ведомству национальной безопасности, – хотя и он сам, и его товарищи по службе считали себя «чистокровными» военными. Формально, конечно, он находился в определенном служебном подчинении. Однако о какой подчиненности могла идти речь в те звездные, экстраординарные моменты, когда любые чиновники, политики и координаторы во всем государстве лежали чуть не в обмороке или в панике выбрасывались из окон, – когда лишь он один олицетворял собой реальную власть, один противостоял хаосу, один вел всех нас из настоящего в будущее. Его профессиональной обязанностью (или «долгом» – так, как