Дорога постепенно спускалась к морю. До определенного момента оно было скрыто от нас складками местности, зато справа от дороги в дымке тумана виднелась котловина, покрытая зеленой растительностью, за которой угадывались отдельные келлии. Среди них ярким голубым пятном выделялся храм. Я вспомнил, что где-то между Кариесом и Ивероном находится келлия знаменитого ныне почившего афонского старца Паисия. «Может, она? А может, и нет».
Сфотографировав друг друга на фоне дождя, мы отправились дальше и вскоре отчетливо расслышали новый звук. Это шум прибоя. С северной части острова море штормило. Оно было покрыто белыми полосами пенных бурунов, волны с грохотом бросались на каменистый берег. Слева вдали на горе над морем высился, словно древняя крепость, неизвестный нам монастырь. То ли Пантократор, то ли Ставроникита. По карте они в той стороне, но который это из них, с уверенностью сказать мы не могли. Надо побывать и там, и там, чтобы достоверно сказать, что мы видели, оказавшись недалеко от морского берега. А дорога уходила вправо, на юго-восток. Вскоре из-за поворота показались могучие стены и башни Иверона. Значит, скоро придем. Указанные в справочнике восемь километров пути преодолены.
Я не случайно написал «башни», так как, в отличие от других афонских монастырей, у Иверского монастыря их две. Одна обращена к морю, другая к горам. В средние века афонские монастыри часто подвергались нападению. То турки, то каталонцы, то арабы, то пираты всех национальностей и мастей, а то и свои византийцы, предав отеческую веру, по указанию императоров-униатов приводили сюда служителей Римско-католической Церкви. От католиков пострадал и Иверон, отказавшийся служить римские мессы. В наказание за это все старые монахи были живьем утоплены в море, а молодые монахи были проданы в рабство иудейским работорговцам. С этого момента[16] в Иверском монастыре больше не было монахов-грузин. Да и никаких монахов долго не было. Лишь спустя годы пришедшие сюда греческие подвижники восстановили обитель.
Во время