– Я могу… попросить тебя? – Аманда тихо, совсем как ребенок, взволнованно вздохнула, теряясь быстро придумать тактичный ответ.
– Надеюсь, это не маленькая просьба? – помог ей вопросом капитан.– Право, их столь трудно исполнять мужчинам. Джессика…
Она опустила голову, плечи поникли, и Преображенскому стало жаль ее, но одновременно и крайне неловко, потому как интуитивно капитан чувствовал, что сам он у нее вызывает гораздо большую симпатию, чем его поведение и слова. Не находя выхода из сложившейся глупой ситуации, он не нашел ничего лучшего, как предложить ей выпить кружку плиточного чая, и поспешно полез было в подсумок за сахаром, но ее отказ от помощи явно задел его самолюбие. Скрестив руки на груди, он с внутренним раздражением наблюдал, как Джессика сама зачерпнула дымящийся чайный настой и, развернув обтрепанную салфетку, достала маленький осколок от сахарной головы. В глазах Преображенского загорелся ироничный огонек, ее категоричная самостоятельность и резкое «благодарю, не стоит – я сама» смешили и раздражали, как скрежет гвоздя по стеклу.
– Мисс Стоун,– не меняя положения, окликнул он строптивую американку,– позвольте полюбопытствовать? Вы всегда придерживаетесь этих правил… или только со мной пытаетесь быть оригинальной? Ну-с, что же вы молчите? Ах, да, горячий чай, понимаю… Ну так поймите и меня. У вас одни жизненные принципы, а у меня другие. Не знаю, как у вас, республиканцев, а у нас в России дверь женщине открывают мужчины, коробки и саквояжи подносят тоже они, и дрова колют, простите…
– У нас это делают тоже не лошади, сэр,– отрезала она и уткнулась в кружку.
– Да вы помешаны на своем стоицизме!35 – вспылил Андрей.– Бог с ним, я согласен если уж не смириться, то терпеть эту вашу наклонность, но решительно прошу: не пытайтесь навязывать мне свои представления о том, как мне следует, черт возьми, поступать.
Аманда, забыв об усталости, застыла с кружкой в руках. Его язвительный тон и явная насмешка, играющая на губах, заставили ее глаза потемнеть от гнева. Сей выпад больно задел Филлмор, ранил душу и те чувства, которые она несла к нему… нет, не этого разговора она ждала. Однако она продолжала сидеть не шевелясь, понимая, что как-то надо сгладить конфликт. Если она допустит его развитие, раскострит – прощай, то хрупкое равновесие, кое им вместе с трудом удалось достичь в отношениях.
У Андрея кольнуло сердце. Он смотрел в эти любимые миндалевидные глаза, полные слез и молчаливого отчаянья. «Господи, Боже ты мой, как же всё глупо, как до крика смешно пытаться понять язвительную косность ума, не пытаясь понять друг друга, не стараясь быть внимательным к ближнему… давая раздолье лишь бесам, а не голосу сердца и разума… Что ж это я, словно без Бога живу?» Ведь вот только измученная его душа как будто познала покой, но почему, почему лишь стоило ему посмотреть на нее, заговорить, как что-то начинало першить и давить горло, словно он не мог уверовать в возможность их дальнейшего счастья… Не оттого ли, что