Фатум. Том третий. Форт Росс. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

тона, то в мужественности, храбрости и достоинстве офицера ему уж никак нельзя было отказать. Пожалуй, именно за эту грань ее сердце и было открыто Преображенскому. Он был готов служить ей по-рыцарски, до самозабвения, оставаясь при этом мужчиной, имеющим свой характер и мнение.

      Глава 6

      Задыхающийся от бега Палыч почувствовал выступивший на лице обильный пот, когда узрел в рябой листве мелькнувшие две тени.

      – Батюшка, стерегись! Вон оне!

      Преображенский, тоже уловив движение в зарослях ивняка, вскинул пистолет, одновременно притирая своим телом денщика под защиту скалы.

      – Не ори, и так в ушах звенит! – прошипел он в ухо старику, но в следующий момент, за два бешеных удара сердца до того, как палец готов был нажать курок, Преображенский опустил пистолет.

      Из густого подлеска, что тянулся кудрявым зеленым воротником вдоль берега, расплескивая воду и скрипя дужками котелков, выбежали Соболев с Чугиным.

      – Где вас черт носит?

      – Вашескобродие… позвольте доложить… тамось! —Ляксандрыч с багровым от возбуждения и бега лицом пытался докричаться до капитана новостью, но рубящее, как удар палаша: «Срочно в лагерь! Готовить плот к спуску!» —заставило матросов подавиться своей бедой и броситься выполнять приказ.

      * * *

      Аманда приподнялась на локте, приглядываясь к голубым цветам, что клонили свои нежные головки под теплыми ласками ветра; их цвет напоминал генцианы, что росли в горах, которые окружали родовой замок Филлморов. Как ей сейчас хотелось закрыть глаза, а проснувшись, вновь оказаться дома. Привычным движением надеть на еще теплые ото сна ноги «сарацинки»²⁸ и, не дергая шнур сонетки, самой подойти к огромному резному трюмо и всласть насмотреться в зеркало. В его трехстворчатых «крыльях» золотистыми листками отражались бы догоравший ночник, тяжелая, красного дерева мебель и гобелены со сценами охоты и рыцарских крестовых походов. Рядом с застекленным эркером²⁹, что подобно бушприту³⁰ корабля выступал вперед, была бы видна потемневшая от времени шифоньерка, перламутровые змейки инкрустации которой с детства будоражили ее воображение своим затейливым мавританским узором. Но больше всего Аманда сейчас мечтала о своей кровати, покрытой вишневым камчатым одеялом, с белыми, как снег, простынями, пенные кружева коих едва не касались дубового паркета…

      «Ты молода и еще не знаешь, как нужно заботливо обращаться со своей внешностью, как пользоваться тем, что даровано тебе Небом,– вспомнились ей слова бонны миссис Арден Миддлтон, которая зорко присматривала за прислугой, когда та занималась утренним туалетом юной госпожи.– За твоими волосами нужен уход, как и за кожей лица… Придет время, и ты обучишься тонкому умению леди подчеркивать красоту своих прекрасных глаз и губ… Но заботиться о сем надо смолоду…»

      Аманда расстроенно вздохнула, проведя ладонью по нежной коже своего бедра, шеи… «Ах, юность… Это единственное богатство, чем мы не дорожим, когда нам еще нет