Мороз Тамара запомнила не только по цветастым куклам в раме, но и на вкус, когда, уткнувшись в запертую дверь, лизнула снежок на металлической ручке. Мать так и потянула на себя дверь вместе с Тамарой. Всплеснув руками, бросилась за чайником, теплой водой отлила примерзший язык от дверной ручки.
Но пуще маленькая ее родина запомнилась Тамаре цветущим садом. А сад у Холодовых был такой, что залюбуешься. Яблоки на зубах ароматным соком растекались. Любила Тамара яблоки, лучше своих и не пробовала, а все равно вместе с мальчишками в чужой сад лазала. Ни один сарафан на ней не держался. Тамара то гвоздем клок оторвет, то за сук зацепится, с дерева сошмыгивая. Мать дело поправляла. Розочку из лоскутков пришивала на дырявое место или карман приставляла туда, где розочка была не к месту.
С нарядами однажды вышла комичная история. Мать утром ушла на работу, приготовив дочери завтрак и чистую одежду в школу. А Тамара решила лучше всех нарядиться. Надела цветастое платье матери и туфли на каблуках. На плечо повесила модный ридикюль. Так и пошла в школу. Идет, неудобными туфлями пыль загребает и в платье путается. Все на нее смотрят, и думает Тамара, что краше и нет ее. Хорошо, до школы дойти не успела. Матери соседи сообщили. Она Тамару догнала, домой развернула. Сама смеется, а сквозь смех ругается.
Глава 5
Летом выращивали огурцы и продавали в городе. Мешки клали на велосипед, пешком доставляли их в Троицу, а там садились на электричку, затаскивая в вагон и мешки, и велосипед, чтобы не сгинул. С города привозили продукты и гостинцы Тамаре. Отец любил Тамару и баловал. Выбирал ей в городе наряды, какие подороже. До сих пор Тамара помнит платье нежно-розовое, и юбку модную с ремнем.
А на восьмилетие дочки, что удивительно совпадало с международным женским днем, отец-щедрая душа, устроил гуляние всем на загляденье! И гости были, и стол праздничный. Ни дать, ни взять – торжество. Отец даже рыбу достал с нутром красного цвета – деликатес невиданный.
И гармонист даже был. Тот самый, который по вечерам сельский народ вокруг себя собирал. Услышит маленькая Тамара музыку за окошком, ноги ее и не держат. Все танцуют и ей хочется. Прильнет к мелкой детворе и порхает на тоненьких, невидимых в траве ножках, как бабочка яркокрылая.
Гармонист “уговорил” полстакана, вытер усы и, перебросив потертый ремешок через плечо, вскинул гармошку. Бравурно развернулись цветные меха, и так дивно затанцевали блестящие как леденцы кнопочки под его пальцами, что Тамаре захотелось попробовать их на вкус.
Сначала все пели, и веселые песни, и тягучие. А когда пошли частушки, отец вышел из-за стола и такой пляс устроил, что все рот пооткрывали. И вприсядку, и колена выбрасывал, и чечетку бил ладонями по бокам, да по груди широкой. Все хвалили отца и любовались его статностью. Даром ни одна свадьба не обходилась без отца и певуньи матери.
В