Спроси у неба. Марина Алант

строили кареты и тарантасы на всю Россию. Барин Сергей Головнин разводил борзых для охоты и на продажу, владел конезаводом. Крестьяне любили барина за его щедрость и сердоболие. На праздники Головнин лично объезжал свои села и дарил крестьянам подарки. Раз случилась большая засуха, такая, что колодцы до дна высохли. Урожай погиб до последнего листика. Барин каждому двору из своего запаса выделил по пуду картошки, овса и проса. Ни один человек не погиб от голода. В тот же год от суховея два дома сгорели, ничего от них не осталось, даже скотина сгинула в огне. Барин и тут помог: выдал погорельцам кирпич даром со своего завода и по лошади на двор. Была в селе и баня, которую топили трижды в месяц, и школа для крестьянских детей, и церковь, куда все женщины рода приезжали младенцев крестить. Оттого эта церковь считалась от бесплодия намоленной.

      В дворянском высокообразованном роду были и знаменитости, ученые, послы, мореплаватели. Не даром еще с древности нарекли этот род Головниным за большого ума головы.

      В революцию барин успел переправить родных за границу, а сам остался на родине, которая жестоко обошлась с ним. Барина арестовали, бросили на грязную унизительную работу – чистить выгребные ямы. Жители села Красильниково сообща отправились в Рязань к комиссару и добились освобождения барина. Возвращаться ему было некуда: усадьбу отняли. Но каждый житель позвал его к себе на проживание. Головнин поселился у бывшей кормилицы своего сына и провел там последние годы.

      Худо стало крестьянам, которым крамольная власть пожаловала “новую” жизнь. В голодный 18 год отнимали излишки урожая, считая кулаками не только тех, кто увеличил свое хозяйство за долгие годы денно– и нощного труда, но и бедняков, кто последнее прятал от варварских рук.

      В годы коллективизации та же беда пришла снова. Разорением прошлись и по середнякам, и по беднякам без разбору. Резали скот, уносили зерно. В Троице, соседнем селе, отбирали даже нижние рубахи, а еду, стоящую на столе, прямо тут и съедали на глазах у хозяев, так и не приступивших к трапезе. Троицкие рассказывали, как в ночь до судьбоносного собрания люди в кожаных пиджаках провели обыски и описи имущества во всех домах, а на другой день после этого собрали бедноту в крайнем доме, стали голосовать по списку. Зачитывали, у кого что нашли, и спрашивали, раскулачить его или нет. Если кто один из присутствующих выкрикивал “раскулачить”, то это считалось за постановление.

      Дед – Андреев Сергей – никому не известный бывший трактирщик купил крохотный домишко не лучше бедняцких, и стал кормиться тем, что земля вырастит. Бог дал, выдержали все качания и причуды новой власти. Умер дед рано, жена Мария пережила его на добрых полтора десятилетия, да и то не при живых руках и ногах.

      Мужа своего Дмитрия, богатыря и красавца, Клавдия встретила в клубе, что находился в дворянском доме сгинувших из страны Головниных. Раньше усадьба утопала в белом цветении сада, черемухи и каштанов, окружена была резными беседками и фонтанами. После экспроприации сады