Хотя Серафима умела гадать по-настоящему, этого зачастую совсем не требовалось – стоило ей внимательно посмотреть на вошедшую даму, у неё само собой складывалось ощущение того, что говорить нужно, а что не стоит, и как вести разговор, чтобы к ней пришли ещё. При этом она была немногословна, сдержанна и терпелива, и её ценили прежде всего за то, что она давала своим клиентам вволю выговориться. Она умела быстро ловить важные детали в одежде, обуви и манере говорить, скользила по встревоженным лицам своих собеседниц проницательным взглядом густо подведённых, как у Клеопатры, тёмно-ореховых глаз и тут же определяла главную проблему, над которой билась очередная посетительница, или ставила диагноз.
Вот, к примеру, если перед ней сидела девица неопределённых лет, нервно комкающая носовой платок в руках, не красавица, но и не дурнушка, было ясно, что она явно запустила себя, пренебрегала косметикой и редко смотрелась в зеркало, тем не менее пришла, чтобы узнать, сможет ли когда-нибудь выйти замуж. Ее диагноз – это, конечно, неврастения на почве комплекса неполноценности. Ей надо было просто помочь преобразиться – сначала изнутри, а потом снаружи – и поверить в себя, поэтому ей Серафима увлечённо рассказывала, медленно поворачивая чашку с гущей то одним, то другим боком к лампе с оранжевым абажуром:
– Вижу вас не блондинкой, а тёмно-русой шатенкой, в бордовом платье модного покроя с золотыми пуговицами спереди и чуть открытой спиной, на губах у вас вишнёвая помада, на шее бусы-горошины, примерно такие, как у меня, – тут она трогала свои тёмно-красные бусы для усиления эффекта и продолжала: – Вы в большой светлой зале, вокруг много людей, звучит музыка, к вам подходит военный средних лет с седыми висками и приглашает на танец. На выходе он накидывает вам на плечи пальто с меховым воротником, вы идёте вместе по улице, и он покупает вам…
Но дальше можно было не говорить, что именно покупал военный, так как девица была уже полностью поражена видением будущего, чудесным образом открывшимся на дне кофейной чашки, и уже представляла себя там – в большой светлой зале, в бусах и модном платье, плавно вальсирующей с военным средних лет. И было уже неважно, выйдет она за него замуж или нет, главное – они должны были непременно закружиться в танце, а потом он должен ей надеть на плечи манто и, заглядывая ей в глаза, купить на улице цветы, как в кино. Конечно, после сеанса Серафимы девица бежала домой приободрённая, помолодевшая на лет пять, поспешно красила волосы в цвет «тёмно-русый