Ноги Райдона гулко ныли после продолжительной прогулки на гору и обратно, и особенно после нервного бега назад. Он сомкнул веки и почти сразу снова увидел перед собой прыгающие огоньки в светлых глазах юной чужестранки, под повозку которой он так глупо чуть не угодил. В груди у него опять непривычно защекотало тонким, упоительным холодком. Он попытался сосредоточиться на значении этого ощущения и быстро определил его причину – ну да, это был холодок восхищения и страха при виде чего-то такого, что объяснить словами нельзя, а можно только с удивлением наслаждаться, как цветущей сливой или колыханием тростника у тихого пруда; а страх – страх приходит оттого, что знаешь, что красота хрупка и длится она – мгновение, даже если на неё смотреть очень, очень долго, потому что на самом деле красота неуловима и состоит не только из видимых черт и мельчайших частиц света, цвета и линий, но и из невидимых, только предполагаемых воображением частиц запаха, времени, зависшего как капля росы на листе, крупиц тонкого настроения и вкуса, причём они перемешаны так тесно, что отделить их нельзя и потому надо просто кротко и благодарно ими наслаждаться. Так можно наслаждаться небом, морем, облаками. Временами года. Стихами. Утренним туманом над рисовым полем. Криком цапли в камышах. Это наслаждение даёт возможность тоже представлять себя хоть и неглавной, но зато равноправно сущей частицей мира… Он снова вспомнил строгие контуры горы Хакодате, поблёскивание золотого креста на холме под горой и перезвон колоколов, заглушающий крики встревоженных чаек…
Убаюканный своими видениями, Райдон заснул и уже неспешно прогуливался по мостовым осенней Осаки, шурша багровыми листьями опавших клёнов, потом опять вернулся к горе над заливом, и уже был готов раскинуть руки как те бакланы, что сушили крылья на берегу, и полететь, как тут его резко окликнули. Ему показалось, что он упал с высокого выступа горы Хакодате, через край которого неосторожно перешагнул. «Ну держись, салага», – сказал он себе, вскакивая с матраса. Он быстро поправил одежду и вышел за дежурным по части, ведущим его к капитану Кобаяси Эйси. «Теперь мне точно каюк», – подумал он.
Райдон вошёл за дневальным в кабинет. Капитан сидел за столом и что-то писал. Он был гладко выбрит, подтянут, от него шли волны полной уверенности в себе. Дневальный отрапортовал о приходе Райдона и после лёгкого кивка капитана вышел. Райдон встал по стойке «Смирно» и заученной скороговоркой доложил о своём прибытии.
Кобаяси на секунду оторвал взгляд от своих записей.
– Опоздали, – наконец сказал он, хладнокровно констатируя очевидное.
– Так точно, господин капитан, – подтвердил Райдон. –