Большую часть службы Арнольд провел за океаном, но писал много. Его письма, всегда трогательные, иногда были такими впечатляющими, что приводили в смущение. Неприятный эпизод вышел из-за фотографии. Он попросил ее прислать свою фотографию в купальном костюме, а она, поразмыслив, отказалась. Их письма стали такими резкими из-за этой ерунды, что в конце концов фотографию она ему отправила – и надеялась, что он не станет показывать ее как свидетельство своего успеха. Она понимала, для чего он затеял эту историю. Он любил ее, гордился ею и хотел, чтобы все знали почему. В сущности, это был комплимент, хотя и огорчительный.
Возвратясь домой, Арнольд сразу же стал искать работу, но теперь, по иронии судьбы, был неквалифицированным, необученным, стоящей работы для него не было. Мысль о полиции пришла ее отцу, и он использовал кое-какие политические связи, чтобы Арнольда приняли без труда. В тот день, когда был принят в полицию, Арнольд сделал ей предложение. Ей не хотелось принимать его – тому было несколько причин, – но в конце концов он уговорил ее носить его кольцо без назначения дня свадьбы.
Полицейским в форме он нес службу так успешно, что его выбрали для перевода в полицию нравов. После этого дела изменились к худшему. Арнольд ненавидел свою работу, ненавидел заманивание проституток в грязные номера отелей, ненавидел насмешки и угрозы букмекеров, когда задерживал их, ненавидел мысль, что все знакомые втайне считают его взяточником. И боялся попросить о переводе в другой отдел, потому что и люди из его отдела, и остальные полицейские стали бы смотреть на него с удвоенным подозрением.
Таким было положение дел, когда Лоскальцо нанес удар. Теперь оставалась только надежда, что в суде восторжествует справедливость. Существовало несколько способов позаботиться об этом, снять повязку с глаз Фемиды, чтобы она ясно увидела невиновность Арнольда Ландина.
– Не нравится мне ее статуя, – устало сказала Рут. Взглянула на Мюррея, по-прежнему держа голову на подголовнике. – Всегда не нравилась. Помню, еще в детстве я однажды спросила, почему у нее завязаны глаза, и потом уже поняла, что это выглядит порочно.
Мюррей превосходно рассчитал время поездки. Свернул на Барроу-стрит и остановился перед домом, который указала Рут.
Она не спешила выходить, и Мюррей почти рассеянно положил руку на спинку сиденья, чтобы она касалась ее волос.
– Сигарету? – спросил он.
– Нет, спасибо.
Он сунул запечатанную пачку обратно в карман.
– Странное дело, – сказал он. – С тех пор как мы познакомились, я впервые вижу вас хоть немного спокойной.
– Да? Пожалуй. Может быть, я просто выговорилась. Вы хороший слушатель.
– И вам давно нужен был такой. Даже если это человек, которого две недели назад вы чуть не растерзали за утверждение, что Арнольд виновен. Скажите, откуда вы знаете,