Но чтобы университет смог вместить эти вдохновленные индустрией формы знания, потребовалась сделка с дьяволом. Капиталистическая этика требует вселенную безграничной производительности, призванную дополнять отсутствие естественных границ человеческих аппетитов. Невозможно изобрести слишком много, потому что всегда есть новые рынки, которые можно захватить, или, точнее, старые рынки, которые можно реконфигурировать к своему конкурентному преимуществу. Постепенно университет принял эту этику как свою. Ее наследием стала бездумная погоня за числом публикаций и числом ссылок на эти публикации – все это без внимания к качественному значению этих численных индикаторов (Fuller 1997: ch. 4). Лучшее воплощение этой извращенной логики – тот факт, что университеты призывают своих сотрудников патентовать все, что только можно, несмотря на отсутствие свидетельств, что таким образом можно получить коммерческую выгоду (Hinde 1999).
Напротив, пролнаучная перспектива исходит из осознания, что плебнаука есть историческая аберрация, которая началась, когда у университетов возникла необходимость мимикрировать под ценностную систему капитализма, таким образом сводя общественную ценность знания до (относительно) частных условий его производства. Вернуть общественный характер знания значит, в экономических терминах, вернуть распределение как способ производства. В классических академических терминах, ученический опыт должен быть заново интегрирован в исследования под общим термином «изучение» [ «inquiry»]. В предыдущем разделе я обсуждал эту стратегию как вопрос историзации учебных программ. Как понятно из названия, пролнаука имеет свой источник в широких массах общества, в этом смысле – в «пролетариате»: состояние знания в обществе измеряется тем, что знает обычный человек, а не эксперт исследователь. Пролнаучный ответ плебнауке подразумевает сдвиг в представлении о производстве знания. Там, где плебученый в каждый отдельный момент видит передовой край исследований, который функционирует как большая река, в которую рано или поздно вливаются все течения, пролученый переворачивает этот образ у себя в голове, интерпретируя наличие четкого передового края как монополию, требующую разделения, подобно тому, как река разделяется на рукава в дельте. Средством, при помощи которого